Лия Гераскина - Аттестат зрелости

Женя.Пожалуйста.

Вика.Нет, нет. Раз уж вы оба так добры ко мне, так пойдемте все вместе. (Берет Валентина и Женю под руки.)

Входит Гера.

Гера.Вместе так вместе. И я с вами. Да, Валя. (Берет Валентина под руку и отводит.) Чтоб не забыть…

Валентин.Чего тебе? Простите, Вика, я сейчас…

Викас Женейуходят.

Ну, что тебе?

Гера.Я твой доклад перенес на завтра.

Валентин (с досадой). Какой доклад?

Гера.Тот самый, который ты забыл подготовить. О Попове. Смотри же не забудь. Ребята здорово обидятся. Да я тебе завтра опять напомню.

Валентин.Нашел время говорить о докладе.

Гера.А почему не сказать? Вспомнил и сказал.

Валентин.Надо понимать, где удобно говорить, а где неудобно.

Гера.Я ж как для тебя лучше — напоминаю, а если говорить о неудобстве, то уж чего может быть неудобнее; обмануть столько ребят!

Валентин.Хватит! Иди отсюда!

Гера.Зачем я пойду? Мне и здесь хорошо.

Валентин.Тогда я уйду! (Убегает.)

Входит Костров.

Гера.Наглец!

Костров.Кого это ты так, Коробов?

Гера.Да это я, Иван Федорович, Листовского. Просто возмутительно, до чего зазнался. На глазах портится парень! О нем надо поставить вопрос на комсомольском собрании.

Костров.Поставим. Ты только не горячись. Надо поглубже разобраться, почему он в последнее время охладел к своей работе. Надо понять причины. А так, как ты, разве можно!

Гера.Нет, нет, Иван Федорович, вопрос о нем ставить надо! Ребята идут!

Входят попарно ребятаи поют. Гера и Костров включаются в песню. Гера идет впереди и комически дирижирует. Молодежь, распевая, проходит через сцену.

Все (поют).

Класс. Идет урок истории. Яковлеваведет урок уверенно. Говорит горячо, с подъемом. Мальчикислушают ее внимательно.

Яковлева.Заканчивая сегодняшний урок, я хочу обратить ваше внимание на то, что сила советского патриотизма, проявившегося в Великой Отечественной войне, связана со славным героическим прошлым нашего народа. История дает нам немало примеров этому.

Гера.Антонина Николаевна, расскажите какой-нибудь эпизод из Отечественной войны…

Яковлева.Хорошо. Я расскажу. Пример, по-моему, довольно яркий. Это была трудная осень 1941 года, когда наши войска отступали. Особенно тяжело переживал отступление командир одного из полков Северного фронта. Он свирепо поглядывал на тех, которые заговаривали о тяжелом положении. Два чувства двигали им тогда: ненависть к врагу и вера в победу. И вот однажды случилось то, о чем я и хочу вам рассказать.

Звонок.

Женя.Ничего, Антонина Николаевна.

Леня.Продолжайте, пожалуйста!

Яковлева.Полк проходил через сожженную артиллерийским огнем деревушку. Командир разрешил привал. Заснули бойцы, а командир присел на пороге и разложил на коленях карту. Вдруг слышит, к нему кто-то подходит. Поднял голову — стоит перед ним старик.

«Ты, что ль, командиром будешь?»

«Я, — отвечает командир, — а ты что хочешь?»

«Спросить тебя хочу, долго ли вы еще отступать будете?»

Побледнел командир. Подняли головы проснувшиеся бойцы, стали прислушиваться.

«Где же это видано, — продолжал старик, — где же это видано, чтобы русские от немцев бегали? Эх, вы, вояки! Этак и до Москвы недалеко!.. Совсем, что ли, уходите?»

«Вернемся, отец, слово солдата даю, что вернемся!»

Махнул старик рукой и ушел. И все боялись на командира взглянуть. Слышали, как дышит он прерывисто, словно больной.

В класс вбегает шестиклассник.

Шестиклассник.Вы что, звонка не слышали?

Ваня и Гера.Закрой дверь. Марш отсюда!

Шестиклассникубегает.

Яковлева.Прошло три года. Командир, умелый и бесстрашный воин, получил звание генерала, стал Героем Советского Союза. Но никогда не забывал он о старике. Как задумается, помрачнеет, так уж все знают — старика вспомнил. К этому времени силы гитлеровской армии были сломлены. Наши войска одерживали победу за победой. И довелось нашей дивизии освобождать это самое село. Командир тотчас же отправился искать старика. Выходит наш дед, оборванный, одряхлевший… Смотрит на командира, не узнает.

«Сынки мои, сынки мои…»— бормочет, и слезы по щекам.

«Помнишь, ты спрашивал меня вот тут, на этом самом месте, долго ли мы отступать будем? — говорит генерал. — Я тебе тогда сказал, что вернемся, и ты не поверил. А мы вот, здесь, пришли!»

Обнял его старик.

«Героем ты стал, — говорит. — Наград-то у тебя, наград!.. Дай же и я тебя награжу!.» — и приколол к груди генерала четыре Георгиевских креста.

«Прими от полного георгиевского кавалера честную солдатскую награду».

Смотрю я, а у нашего генерала на глазах слезы.

«Великое тебе спасибо, отец!»

Валентин (вставая). Антонина Николаевна!

Мальчики дергают его сзади.

Пусти, я серьезно… Антонина Николаевна, разве вы были на фронте?

Яковлева.Да. Была. Вы свободны, ребята. (Садится к столу и записывает в журнал.)

Мальчики,взволнованные рассказом, прощаются с Яковлевой и выходят из класса.

Валентин (задерживаясь). Одну минутку, Антонина Николаевна…

Яковлева.Да?

Валентин.Я понимаю, вы должны презирать меня… Я очень перед вами… видите, тогда я шел извиняться… А сейчас я потому, что мне очень стыдно.

Яковлева.Листовский…

Валентин.Только, пожалуйста, не перебивайте! А то кто-нибудь войдет, и я не успею сказать… (Держит дверь, которую снаружи дергают.) Я хочу сказать вам. Конечно, я виноват… меня забавляло… что вы так смущались, вспыхивали… Я не сразу сообразил, что это подло… Вы очень хорошая учительница, все ребята так говорят, и вот посмо́трите, вас будут любить так же, как и Бориса Ивановича. Я вас огорчил. Нет, не то. Я вас оскорбил. Простите от всего сердца.

Яковлева.Хорошо, Листовский.

Валентин.Простите и никому не рассказывайте. Я не хочу, чтобы они подумали… ну, словом, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал.

Яковлева.Разве это стыдно?

Валентин.Нет, но я хочу, чтобы вы поняли, что я сам, сам прошу прощения, потому что не могу иначе, а не потому, что меня заставили.