Фридрих Шиллер - Смерть Валленштейна

Крепись.
Не надо жалоб. Друга сохрани
Отцу-герою, милого — себе,
И все счастливо кончится, поверь.

Счастливо? Мы разлучены навеки!..
О счастье с ним отныне речи нет.

Чтоб он тебя оставил! Быть не может.

Как он несчастен!

Когда тебя он вправду любит, выбор
Он сделает без промедленья.

Выбор?
Он сделал бы его без колебаний!
Но разве есть тут выбор?

Успокойся,
Я слышу, герцогиня к нам идет.

Как мне в глаза смотреть ей?

Не тревожься.

Сестра, ты с кем-то спорила?

Да что ты!

Пуглива стала я. Малейший шорох —
И слышу поступь вестника беды.
Ты, верно, знаешь, как идут дела.
Сестра, пошлет он конницу инфанту,
Как этого потребовал монарх?
Он дал свое согласье Квестенбергу?
Ответь же!

Нет, он этого не сделал.

Тогда конец! Беда нас не минует.
Его сместят, и повторится все,
Что было в Регенсбурге.

Будь покойна.
Подобного не жди. На этот раз.

О, как он необуздан и упрям!
Чего я в этом злополучном браке
Не выстрадала, не перенесла!
В неудержимом, яростном разгоне,
Я, будто к пламенному колесу
Прикованная, все по краю бездны
Зияющей неслась, и жизнь моя
Была полна смятенья и тревоги…
Но, Тэкла, ты не плачь! Мои страданья
Дурным предвестьем не сочти, не думай,
Что и тебя обманут ожиданья.
Второго Фридланда на свете нет,
И ты моей судьбы не опасайся.

О, милая моя, бежим отсюда!
Скорей! Скорей! Нам тут с тобой не место.
Здесь каждый час предвозвещает нам
Все новые, ужасные картины.

Куда покойней будет твой удел!..
Ведь даже мы с отцом знавали счастье;
С отрадой вспоминаю те года,
Когда светло и радостно стремился
Отец вперед и честолюбье было
В нем тихим, согревающим огнем,
А не бурлило яростным пожаром.
Любил его тогда наш император
И доверял ему. Везде удача
Была отцу — до сейма в Регенсбурге,
Когда он был низвергнут; с той поры
Угрюмый дух тревог и подозрений
Им овладел. Покой его покинул,
И веру в счастье, в собственные силы
Утратил твой отец, — тут погрузился
Он в темные науки, но и в них,
Как и другие, счастья не обрел.

Так смотришь ты, сестра… Но эти речи
Уместны ли, когда его мы ждем?
Что, если он, войдя сюда, застанет
Ее в таком смятенье?

Подойди,
Дитя мое. Ты встреть отца улыбкой…
Затянем-ка потуже этот бант…
Вольнее пусть играет этот локон.
Не плачь, и то глаза уж покраснели…
Что я сказать хотела?.. Да, твой Макс
Достойный, безупречный дворянин.

И ты права, сестра.

Вы мне уйти
Позволите?

Отец идет. Куда ты?

Сейчас его я видеть не могу.

Он удивится, спросит: «Где же Тэкла?»

Что с ней?

Мне эта встреча тяжела.

Она больна.

Что с девочкой моей?

Все в лагере пока спокойно?

Да.

Вот-вот из Праги могут прискакать
С известием, что этот город наш.
Тогда мы живо маску прочь отбросим
И всем полкам открыто сообщим
О смелом шаге и своем успехе.
В таких делах решает все пример.
Ведь подражанье — свойство человека:
Кто впереди, тот стадо и ведет.
Я знаю, пражский гарнизон уверен,
Что присягнули мне тут все полки.
А здешние войска дадут присягу
Затем, что Прага прежде присягнула…
Так Бутлер к нам открыто перешел?

Явился он по своему почину
И со своим полком к тебе примкнул.

Да, вижу я, остереженьям сердца
Мы не всегда должны внимать с доверьем.
Дух лжи порою, на погибель нашу,
Правдивой речи ловко подражая,
Лукавые нам шепчет прорицанья.
Я к Бутлеру несправедлив был, он
Достойный человек и храбрый воин.
Но всякий раз меня вблизи него
Охватывает непонятный трепет,
Который страхом я не назову,
А все же он помеха для приязни.
И тот, кого я так подозревал,
Мне прежде всех дает залог удачи.

Его пример, бесспорно, привлечет
Цвет наших войск на сторону твою.

Ты Изолани мне пришли. Ведь графа
Я выручил недавно из беды.
И хочется начать с него. Ступай!

Жена и дочь! Любимые мои!
Вот случай отдохнуть от дел докучных…
Садитесь! Я мечтал отрадный час
В своем кругу семейном провести.

Давно уж мы не собирались, брат.

Могу ль открыться? Ты с ней говорила?

Нет.

Подойди и сядь со мною, Тэкла.
Твоим устам присущ небесный дар,
Мать восхваляла мне твое искусство,
Твой нежный голос так чарует душу!
Охотно я послушал бы его,
И, верю, он доставит мне отраду;
Он демона поможет мне прогнать,
Который над моею головой
Бьет черными, зловещими крылами.

Где лютня, Тэкла? Подойди к отцу,
Ты покажи ему свое искусство,
Пусть он тебя послушает.

О, боже!

Порадуй, Тэкла, своего отца.