Иоганн Гете - Сатир, или Обоготворенный леший

Бог! Бог!

О, горняя милость!
Боже, как ты вещаешь, как взводишь брови!
Я гибну от любови!

К молитве!
Падай ниц!

Будь владыкой!

О великий И светлый!

Будь спасителем нам!

Ночь мрачная миновала!

Будь спасителем нам!

Проя́снились дни!

Мы твои!
О, навек твои!

А, гость мой! Не уйдешь теперь,
Неблагодарный, скверный зверь!

Да с кем ты?

Да с тобой, поверь!
Кто обобрал мое жилье?
Кто выкрал божество мое?
Ты, гнусный хромуля!

Как он мог?
Им опорочен наш светлый бог!

Тебя ничем не устыдить!

Казнить безбожника! Побить
Камнями!

Обождем чуток!
Я вам не зритель ваших склок.

Пусть кровь его, взлюбивший нас,
Течет вдали от божьих глаз!

Иду.

Но к нам вернись тотчас!

Вы в уме ль?

Несчастный, слов не трать
Преступника под стражу взять
И заключить в моем жилище!

Смерть злодею!

Он пощады не сыщет,
Чтоб примирить божество, что для нас
Высшую милость творило сейчас,—
Храм наш древний ему посвятим,
Жертвой кровавой его ублажим.

Так, так!

К святым подножьям
Злодея положим.

Преступленью —
Отмщенье!
Как смел он? как мог?

Да сгниет безбожник!
Да славится бог!

О добрый муж, прими еду свою
В последний раз.

Жена, благодарю
И слез не лью. Дай мне почить в покое.
Не первый раз душа в борьбе с тоскою.
Но дай мужаться в тишине.
Твоя печаль — горька вдвойне.

Как взять мне в толк, что крови жаждет муж?
Как этот бред вселился в столько душ?

В них — вера. Брось! Здесь плач не помогает.
Иль древний рок
Впервой с людским умом играет?

Убить тебя — в угоду зверю!

Зверь! Всюду чудится пророк
Тому, кто молвить хочет: «Верю».
Хоть и не первый мученик я,
Но по беспечности — первый, наверно.
С досужей блажью, со скверной
Людской я не бился,
Я из-за тряпки с ним сцепился,
Тряпки — о, боже! — в которой нуждался.
Господень лик, что мой покой хранил,
Вдобавок изверг прихватил.

Мой разум лжепророка раскусил.
У нас в дому раба обрел он в муже,
Его ж мохнатое величество к тому же
Во мне изволил Леду увидать,
Лужайкой счел мою кровать
Для резвых игр.

Могла ль другого ждать?

Презренного отвергла я. Но зверь
С бедняжкой Психеей дружит теперь,
Чтоб досадить мне. Клянусь богам —
Умру, а крови пролить не дам!

Уж к обряду готовят храм.

Вразумит беда хитрей быть,
Не отступлюсь от слова.
Лишь стоит мне поманить —
Дерзким дурнем завладею снова.

И что ж?

Когда поведут к закланью,
Сманю его укрыться в зданье
Священное, избрав предлогом
Величье, кротость чувств своих.
Тогда побуди их
Настигнуть нас с богом.

Боюсь…

Не знай забот.
Каждый, кто бой за жизнь ведет,
Тот могуч. Я верю. Тебе ль страшиться?

Коль нет, пусть казнь моя свершится.

Сын бессмертных! Дух палящий!
Гнев забудь!
Грешникам — грозой разящей,
Нам — благим покровом будь!
Пусть свершилось прегрешенье,
Ниц взгляни: вершим отмщенье,
Он ступил на смертный путь.

Смерть и ад — ему наградой!
Сын бессмертных, будь оградой
Верным детям! Гнев забудь!

Я прегрешенье олуху простил.
И что б ваш суд ни порешил:
Дурня прирезать иль оправдать —
Я не буду возражать.

О, как он свят!
Пусть гада казнят!

Я в храм отправлюсь переждать.
И смерть тому, кто вслед за мной
Шагнет в божественный покой!

Увы мне! Боги, сжальтесь надо мной!

Ваш приговор приму достойно.
Давно готовлюсь я почить спокойно.
Я жизнь свою не долгое ли время
Ничтожной мнил и скорбно нес, как бремя?
Пусть так! Слезою омраченный взгляд
Товарища, плач дорогой жены,
Детей беспомощных души не возмутят.
Мой дом и сад со мной должны
Погибнуть, жизнь мою глухую
Хранившие. Печалит лишь одно,
Что было столько тайн укрытых мне дано
Познать с таким трудом и — горе мне! — впустую,
Что все, чем я так тяжко жил,
Множество сокровенных сил
С моей душой покинут мир навек…

Он мне знаком, он дошлый человек.

Что дошлый? Бог разумнее всех.

Нам скажет ли? Вот что спросить не грех.

Вас более сотни. Но будь вас даже и двести,
Любому тайну открою на месте.
Всем — по тайне. То,
Что до всех доходит, — ничто.