Иоганн Гете - Внебрачная дочь

Без лишних слов скажи, что там случилось?

Наездница с кремнистой крутизны
В зияющую пропасть сорвалась.

О, боже!

Что с ней сталось?

Тотчас мы
Гонца послали за твоим хирургом.

К ней! Что гадать? Коль нет ее в живых,
Ничто меня не связывает с жизнью!

Как это было? Как стряслась беда?

Все на моих глазах произошло:
Большой отряд ретивых удальцов,
От прочих обособясь во главе
С прекрасной всадницей, вдруг появился
С той стороны лесистых этих гор
И слышат, чуют, видят, что олень
Добычей стал освирепевших псов.
И в тот же миг рассеялся отряд,
И каждый стал — кто тут, кто там — искать
Себе тропу в объезд разверстой бездны.
И лишь она, одна из всех, бесстрашно
Принудила коня вперед рвануться
С уступа на уступ ко дну обрыва.
Мы изумлялись дерзости такой,
Успешной поначалу. Но, ступив
С опаскою на край последней кручи,
Вдруг поскользнулся конь и сорвался
С утеса вместе с нею. Вот и все,
Чему я был свидетель. А потом
От глаз моих толпа ее закрыла,
И за хирургом послан был гонец.
Ты подал знак, и я к тебе явился.

Лишь уцелела б дочь его! Опасен,
Кому на свете нечего терять.

Смертельный ужас вырвал у него
Былую тайну из душевной глуби,
Которую хранил он так ревниво?

Он час назад во всем признался мне.

Как видно, смерть принцессы разрешила
Ему открыться в том, что для двора
И для страны открытой было тайной
Уж столько лет. Потешная черта!
Молчать и думать, что своим молчаньем
Мы в силах сделать бывшее небывшим.

Не обойтись без этой нам черты.
Немало дел вершится на земле,
Каких огласке предавать зазорно.

Несут. Боюсь, она уже мертва.

Ужасная, нежданная утрата!

Когда твое искусство, эскулап,
Усердный страж бесценного здоровья
Монарха нашего, чего-то стоит,
Так сделай, чтоб глаза ее раскрылись,
Их взор во мне надежду пробудил!
Дай хоть на миг воспрянуть мне душой
Из пропасти страданий безысходных!
А если ты лишь на ничтожный срок
Ей жизнь продлить своим искусством можешь,
Так помоги мне раньше умереть,
Чем навсегда замрет ее дыханье.
Чтоб в свой предсмертный миг я вскрикнуть мог,
Исполнясь верой: дочь моя жива!

Уйди отсюда, дядя! Долг отца
Я на себя беру. Все, что возможно,
Он сделает — как будто перед ним
Не дочь твоя, а я лежу простертый.

Пошевельнулась!..

Правда?

Да.

Глядит!
Бесстрастно на небо, вокруг смятенно.
Она жива!

Удвой свои старанья!

Жива! Глядит разверстыми глазами
На божий мир! Дай срок, и нас узнает,
Отца родного, преданных друзей!
Ах, не туда ты смотришь, светик мой!
Ну что тебе до этих? На меня
Гляди, дружок, на своего отца!
Ужель не узнаешь? Пусть голос мой
Коснется первым слуха твоего,
Прервав безмолвие досрочной ночи.

Как мы здесь очутились?

Нет, сперва
Меня узнай! Не узнаешь?

Отец!

Да, твой отец, которого из бездны
Отчаянья вернул твой милый голос.

Где мы, отец?

Не думай ни о чем,
Доверчиво прими из рук отца
Платок, пропитанный целебной влагой.

Все вспомнила — рассеялся туман!
Там мы стояли, там дерзнула я
Послать коня вперед ко дну обрыва.
Я сорвалась, и замертво меня
Снесли к тебе. Прости мне безрассудство!
Меня любить ты можешь ли еще,
Подвергшую тебя таким страданьям?

Казалось мне, что я и прежде знал,
Какой бесценный клад доверен мне,
Но страх утратить счастье во сто крат
Умножил цену клада чудного.

Пусть все уйдут! Хочу поговорить с ней.

Как всадница отважная? Она
Не пострадала?

Нет, мой государь!
А если след безмерного испуга
Еще не стерся, ты сотрешь его
Целебной силой кротости своей.

Какого рода-звания она?

На твой вопрос отвечу я признаньем,
На твой приказ — тем, что представлю я
Ее как дочь тебе.

Как дочь твою?
Мой милый дядя, счастье одарило
Тебя куда щедрее, чем закон.

Как не спросить себя: а вправду ль я
Из морока томительного бреда
Вернулась к яви жизни? Иди всё,
Что вкруг меня, обманный сон, и только?
Отец меня представил королю
Как дочь свою. Ужели это правда?
Но раз отец мой — дядя короля,
Тем самым довожусь я государю
Сестрой двоюродной?.. Прости меня,
Великий наш король! Прости за то,
Что, вырванная из глухого мрака
Безвестности, я — от обилья света —
Не знаю, как ступить и что сказать…

Пусть знаменует твой земной поклон
Покорность непреложной воле рока:
Нелегкий долг смиренья ты несла
Безропотно немало горьких дней
Наперекор высокому рожденью.
Но пусть и этот час, когда тебя,
Подняв с земли, я к сердцу прижимаю
И твоего прекрасного чела
Отеческим касаюсь поцелуем,
Не меньшим будет знаменьем судьбы!
В тебе признал я кровь державных предков,
И вскоре всё, что вам поведал тайно,
Я пред двором открыто повторю.