Бернард Шоу - Майор Барбара

Барбара. Да.

Билл. Ну так вот: с мостовой в Кеннингтауне. Я его унес на своей спине, понятно?

Барбара. Жаль, что вы не унесли его на своих коленях. Это принесло бы вам больше поль­зы.

Билл (невесело шутит) . Я старался уберечь чужие колени. Он, знаете ли, стал коленями на мою голову.

Дженни. Кто?

Билл. Да Тоджер. Он за меня молился — с удобством молил­ся: я ему был вместо ковра. И Мэг тоже молилась. И все это чертово сборище. Мэг говорит: «Господи, сокруши его непокорный дух, но осени благодатью его сердце». Так и сказала: «Осени благодатью его сердце». А ее па­рень — тринадцать стоунов четыре фунта — всей своей тя­жестью в это время давит мне на голову. Смешно, а?

Дженни. Нет, что вы. Нам очень жаль вас, мистер Уокер.

Барбара (не скрывая своего удовольствия) . Какой вздор! Разумеется, это смешно. Так вам и надо, Билл! Вы, дол­жно быть, первый к нему пристали.

Билл (упрямо) . Я сделал то самое, что хотел: плюнул ему в глаза. А он закатил глаза и говорит: «Вот я удостоился того, что меня оплевали во имя твое!» —так и сказал. А Мэг сказала: «Аллилуйя, слава тебе боже»; а Тоджер назвал меня братом, набросился на меня, как будто я мальчишка, а он — моя мать и моет меня по субботам. И я с ним вовсе не дрался. Половина народу на улице молилась, а другая половина животики надрывала от смеху. (Барбаре.) Ну вот! Довольны вы теперь?

Барбара (глаза ее блестят от радости) . Жаль, что меня там не было, Билл.

Билл. Ну да, вы бы лишний раз поговорили на мой счет.

Дженни. Мне очень жаль, мистер Уокер.

Билл (свирепо) . Нечего вам жалеть. Никто вас не просит. Слушайте-ка! Ведь я разбил вам губу.

Дженни. Ничего, мне не было больно; право, не было боль­но, разве какую-нибудь минутку. Я только испугалась.

Билл. Не желаю я вашего прощения и ничего не желаю. Я за­плачу за то, что сделал. Я хотел было подставить соб­ственную челюсть, чтобы расквитаться с вами...

Дженни (в отчаянии) . Нет, нет...

Билл (нетерпеливо) . А я вам говорю — подставил. Слушайте, что вам говорят. А вышло, что за мои старания надо мной же все потешались на улице. Что же, если этим способом не удалось с вами расквитаться, можно и по- другому. Послушайте-ка! У меня было отложено два фунта на черный день, и фунт еще цел. Один мой при­ятель на прошлой неделе поссорился с бабенкой, на кото­рой собирался жениться, задал ей хорошую трепку; и его оштрафовали на пятнадцать шиллингов. Он имел право ее бить, раз они собирались пожениться, а я не имел пра­ва вас бить, — значит, накинем еще пять шиллингов, и пу­скай будет ровно фунт. (Достает деньги.) Вот, возьмите, и чтоб не было больше этих молитв и прощений и чтоб ваш майор не приставал ко мне больше. Что я сделал, то сделал; заплатил — и делу конец.

Дженни. О, я не могу взять эти деньги, мистер Уокер! Но если бы вы дали шиллинг или два бедной Ромми Митченс! Вы ее очень больно побили, а ведь она старая женщина.

Билл (презрительно) . Ну уж нет. Я ее и еще стукну, попадись только мне на глаза. Пускай судится со мной, как грози­лась. Она-то меня не простила; непохоже, знаете ли. Я про нее и думать забыл. Чтоб из-за нее совесть меня мучила, как вот она говорит (указывая на Барбару) , — да ничего подобного, это все равно что свинью приколоть. А вы бросьте эти ваши поповские штучки: всякие там прощения, да уговоры, да приставания — прямо хоть ве­шайся! Не желаю я этого, говорят вам! Берите вы ваши деньги и отвяжитесь от меня с вашей подбитой губой.

Дженни. Майор, можно мне взять немножко денег для Армии?

Барбара. Нет. Армию нельзя купить. Нам нужна ваша душа, Билл, меньше мы не возьмем.

Билл (с горечью) . Знаю. Не нужны вам мои гроши. Ведь вы внучка графа. Вам нужно сотню фунтов, никак не меньше.

Андершафт. Ну же, Барбара! На сотню фунтов ты можешь сделать немало добра! Если ты облегчишь совесть этого джентльмена и возьмешь у него фунт, я добавлю девяно­сто девять.

Билл, ослепленный таким богатством, невольно подносит руку к козырьку кепи.

Барбара. О, вы слишком щедры, папа. Билл предлагает двадцать сребреников. Вам нужно добавить только остальные десять. За эту стандартную цену можно ку­пить всякого, кто продается. Я не продаюсь, и Армия не продается. (Биллу.) Вы не будете знать ни одной минуты покоя, пока не придете к нам. Вы не можете бороться против собственного спасения.

Билл (угрюмо) . Я не могу бороться с болтливыми женщина­ми и борцами из мюзик-холла. Я предлагал заплатить, а больше я ничего не могу сделать. Хотите берите, хоти­те нет — дело ваше. Вот деньги. (Бросает золотой на ба­рабан и садится на кормушку.)

Монета привлекает внимание Снобби Прайса, который пользуется первым удобным моментом и бросает на нее свою шапку. Из убежища выходит миссис Бэйнс. Она одета в мундир комиссара Армии спасения. Это серьезная на вид женщина, лет сорока, с ласковыми и настойчивыми интонациями и трогательными манерами.

Барбара. Это мой отец, миссис Бэйнс.

Андершафт выходит из-за стола, с подчеркнутой вежли­востью снимая шляпу.

Постарайтесь убедить его. Меня он не слушает, потому что до сих пор помнит, какая я была дурочка в детстве. (Оставляет их вдвоем и вступает в разговор с Дженни.)

Миссис Бэйнс. Вам показывали убежище, мистер Андер­шафт? Вы, конечно, слышали о нашей работе.

Андершафт (очень вежливо) . Вся Англия знает о ней, мис­сис Бэйнс.

Миссис Бэйнс. Нет, сэр, Англия о нас не знает, иначе нам не пришлось бы ограничивать себя из-за нужды в день­гах. Мы развернули бы работу по всей стране. Позвольте вам сказать, что, если бы не мы, в Лондоне этой зимой начались бы бунты.

Андершафт. Вы в самом деле так думаете?

Миссис Бэйнс. Я знаю. Я помню тысяча восемьсот во­семьдесят шестой год, когда вот такие богачи, как вы, ожесточились сердцем против бедных. Тогда били окна в клубах на Пэл-Мэле.

Андершафт (радостной улыбкой одобряя этот способ) . И пожертвования в пользу бедных на другой день дошли с тридцати тысяч фунтов до семидесяти девяти тысяч! Как же, я это прекрасно помню.

Миссис Бэйнс. Так вот, не поможете ли вы мне? Теперь бедняки уже не станут бить окна. Поди сюда, Прайс. По­кажись вот этому джентльмену.

Прайс подходит.

Помнишь, как били окна?

Прайс. Мой старик отец подумал было, что начинается революция.

Миссис Бэйнс.А теперь ты стал бы бить окна?