Бернард Шоу - Майор Барбара

Леди Бритомарт (упрямо) . У нас есть Стивен.

Андершафт. Вот именно; все мои найденыши как две кап­ли воды похожи на Стивена.

Леди Бритомарт. Эндру!

Андершафт. Мне нужен человек без роду и племени, без воспитания; иначе говоря, человек, которому не удалось бы пробиться, если б он не был сильным человеком. И я не могу найти такого. Каждого паршивого найденыша теперь подбирают приюты Бернардо, или чиновники ми­нистерства просвещения, или попечительские советы; и если у него есть хоть какие-нибудь способности, на не­го еще в школе обращают внимание, тренируют его для получения стипендии, словно скаковую лошадь, наби­вают ему голову ходячей мудростью, воспитывают в нем дисциплину, послушание и так называемый хороший вкус и калечат на всю жизнь так, что он уже не годен ни к че­му, как только самому быть учителем. Если ты хочешь, чтобы завод остался в семье, отыщи подходящего най­деныша и жени его на Барбаре.

Леди Бритомарт. Ах, Барбара твоя любимица! Ты готов принести Стивена в жертву Барбаре.

Андершафт. С радостью. А ты, моя милая, готова живьем сварить Барбару, лишь бы твой Стивен не остался бульона.

Леди Бритомарт. Эндру, тут вопрос не в наших симпатиях или антипатиях, это вопрос долга. Твой долг сде­лать Стивена своим наследником.

Андершафт. Так же, как твой долг — повиноваться мужу. Послушай, Бидди, эти уловки правящих классов со мной бесполезны. Я и сам теперь принадлежу к правящему классу. Пустая трата времени читать проповеди миссио­неру. В этом деле решаю я, и тебе не удастся обойти ме­ня и заставить решить его в твою пользу.

Леди Бритомарт. Эндру, ты, конечно, можешь загово­рить меня до потери сознания, но ты не можешь сделать черное белым. И галстук у тебя съехал на сторону. По­правь его.

Андершафт (в смущении) . Он не держится, если его не приколоть. (По-детски морщась, поправляет галстук.)

Входит Стивен.

Стивен (в дверях) . Извините меня. (Хочет уйти.)

Леди Бритомарт. Нет, нет, войди, Стивен.

Стивен подходит к письменному столу леди Бритомарт.

Андершафт (не слишком сердечно) . Добрый день.

Стивен (холодно) . Добрый день.

Андершафт (леди Бритомарт) . Ему, я полагаю, известно о традиции?

Леди Бритомарт. Да. (Стивену.) То, о чем я тебе рас­сказывала вчера вечером, Стивен.

Андершафт (недовольным тоном) . Насколько я понимаю, ты хочешь войти в нашу фирму?

Стивен. Я? В торговое предприятие? Разумеется нет.

Андершафт (широко раскрывает глаза, у него точно гора с плеч свалилась) . Ах вот как! Но в таком случае...

Леди Бритомарт. Оружейный завод — не торговля, Стивен. Это деловое предприятие.

Стивен. Я не намереваюсь стать дельцом какого бы то ни было рода. У меня нет ни способностей, ни склонности к делам. Я намерен посвятить себя политике.

Андерщафт (вставая) . Мой милый мальчик, какое облег­чение это слышать! Надеюсь, что и страна имеет все ос­нования радоваться. Я боялся, что ты сочтешь себя обой­денным и обиженным.

(Делает движение навстречу Стивену, словно для того, чтобы пожать ему руку.)

Леди Бритомарт (вставая, чтобы вмешаться) . Стивен, я не позволю тебе выбросить за окно такое огромное состояние.

Стивен (сухо) . Мама, перестаньте обращаться со мной как с ребенком, прошу вас.

Леди Бритомарт, глубоко оскорбленная тоном Стивена, отстраняется от него.

До вчерашнего вечера я не принимал всерьез вашего от­ношения ко мне, так как думал, что и у вас это не серьез­но. А теперь я вижу, что вы намеренно держали меня в неведении относительно того, что должны были объяс­нить мне много лет тому назад. Я чувствую себя оскор­бленным и обиженным. В дальнейшем я предпочту об­суждать мои планы с отцом, как следует между мужчи­нами.

Леди Бритомарт. Стивен! (Садится снова, и глаза ее на­полняются слезами.)

Андершафт (серьезно и сочувственно) . Видишь ли, милая, только со взрослыми мужчинами можно обращаться, как с малыми детьми.

Стивен. Я очень сожалею, мама, что вы меня заставили...

Андершафт (останавливает его) . Да-да-да-да. Все это хо­рошо, Стивен. Она не станет больше вмешиваться в твои дела; ты добился свободы, получил ключ от парадной двери. Не подчеркивай этого и ни в коем случае не оправдывайся. (Садится снова.) А теперь поговорим о твоем будущем, как следует между мужчинами... Изви­ни меня, Бидди: между двумя мужчинами и женщиной.

Леди Бритомарт (которая уже взяла себя в руки) . Я очень хорошо понимаю, Стивен. Пожалуйста, иди своей дорогой, если чувствуешь себя достаточно сильным.

Стивен садится за письменный стол с видом человека, предъявляющего права на совершеннолетие.

Андершафт. Итак, решено: ты отказываешься от всяких претензий на оружейный завод.

Стивен. Надеюсь, решено, что я знать не хочу этого завода

Андершафт. Ну, ну! Нечего так дуться; это мальчишество. Свободный человек должен быть великодушным. Kpoме того, я обязан помочь тебе на первых порах, дать реванш за то, что лишил тебя наследства. Не сразу же ты станешь премьером. Может быть, у тебя есть к чему-нибудь склонность? К литературе, искусству и так далее?

Стивен. Слава богу, я, кажется, ничем не похож на богему ни по внешности, ни по характеру.

Андершафт. Может быть, ты философ, а?

Стивен. У меня нет таких смешных претензий.

Андершафт. Вот именно. Ну что ж, остаются армия, флот, церковь, суд. В суде требуются кое-какие способности. Не попробовать ли суд?

Стивен. Я не изучал юриспруденции. И пожалуй, у меня нет нужной энергии, — кажется, так юристы называют свою вульгарную назойливость, — чтобы вести дела успешно.

Андершафт. Положение довольно затруднительное, Сти­вен. Почти ничего не осталось, кроме сцены, а?

Стивен нетерпеливо отмахивается.

Ну, ну, ведь есть же что-нибудь такое, что ты любишь или знаешь?

Стивен (встает и смотрит на отца упорным взглядом) . Я знаю разницу между добром и злом.

Андершафт (развеселившись до чрезвычайности) . Да что ты говоришь? Как? Нет способностей к делам, знания зако­нов, склонности к искусству, никаких претензий на звание философа, — нет ничего, кроме знания тайны, которая ставила в тупик всех философов, всех законоведов, всех практических деятелей и погубила почти всех людей ис­кусства, — тайны добра и зла. Ну, милый мой, да ты ге­ний, мастер из мастеров, прямо бог! И это в двадцать четыре года!