Михаил Шатров - Именем революции

Торговка (выглядывает из калитки). Эй, хлопцы… Старика тут бородатого не видели?

Вася.Нет.

Торговка.Чтоб он провалился, окаянный… До Москвы не доехали, а уже все жилочки трясутся… Господи…

Петя (увидев в руках у торговки хлеб). Ой, тетя, у вас ситный, да?

Торговка.Но, не подъезжай, много вас тут попрошаек ходит.

Вася.Какие мы вам попрошайки? Ослепли, что ли? Сроду ни у кого не просили и просить не будем!

Торговка.От сумы, хлопец, да от тюрьмы никогда не отрекайся…

Петя.Мы не просить у вас хотим, а обменяться… Вот нож, нравится?

Торговкамолча рассматривает нож, сует Пете хлеб и уходит. Внезапно через забор легко и мягко, как кошка, прыгает Яшка-беспризорник. Он в живописных лохмотьях, в руках связка книг и деревянная ложка.

Яшка.Руки вверх, малявы! Первый выстрел, гоп-стоп, и ваша не пляшет…

Вася (загородив Петю и показав кулак). А это видишь?

Яшка.Вижу, но не различаю… Куда едете?

Вася.В Москву…

Яшка.Сами?

Петя.С отцом. И у него винтовка есть, понял?

Яшка.Ой, я уже умер от страха! А он красноармеец, да? А мамка где?

Вася.От тифа померла, к крестной едем… Ты чего это такой веселый?

Яшка.Как родился — развеселился, так и остался… А разве я веселый?

Петя.А то нет… Как тебя звать-то?

Яшка.Дома Яшкой звали, а здесь Огоньком. А вы, я смотрю, грамотные, газету читаете… А вот знаете, кто была первая дева?

Петя.Не знаем…

Яшка.И я не знаю. А вот мы сейчас у этого леса спросим, он нам ответит. (Громко кричит.) Кто была первая дева?

Эхо доносит: «…ева».

Слышали, Ева… (Кричит.) Хозяин дома?

Эхо доносит: «…ома».

Вот видите — дома, можно иттить бутенброты с чаем пить. Ну, ладно, шутки-шутки, а ни черта в желудке. Хлебушком поделитесь?

Петя.Самим мало.

Вася.Немного дадим…

Яшка.А если я еще чего достану, в долю берете?

Петя.Берем.

Яшка.В садике тетка одна толстая сидит с мешком. У нее лицо доброе — поделится. (Стремительно прыгает через забор и исчезает.)

В окне дома показывается Савельев.

Савельев.Вася, поди-ка сюда… Не замерзли?

Вася.Нет…

Савельев.Скоро поезд должен быть, я сейчас выйду…

Мальчикивозвращаются к скамейке. Появляется Яшка;у него в руках кусок сала, завернутый в яркий платок.

Яшка.Сало любите?

Петя (хитро). Поделилась?

Яшка.Угу. Берите, говорит, у меня еще есть.

Петя (увидев в руках у Яшки нож). Это наш нож. Я его на хлеб обменял!

Яшка.Подожди, порежу — отдам…

Вася.А чего ты на четыре части делишь? Нас трое…

Яшка.Четверо. Этот тетке обратно отдадим.

Петя.А разве так воруют, чтобы обратно отдавать?

Яшка.Может, и не воруют. Я самоучка.

Вася.А ты куда? В Москву?

Яшка.Сейчас в Москву, а потом в жаркие страны хочу податься… Слыхал про такие?

Петя.Не… А где они?

Яшка.Далеко! Ох и житуха там! Теплынь! Люди каждый каждому друг, жратвы вдоволь. Везде песни поют, все сытые и каждый кусок делят.

Петя (недоверчиво). А тебя туда пустят?

Яшка.А как же? Я ведь песни пою… (Тихо поет.)

Вася.Здорово… Перенимаешь у кого или сам складываешь?

Яшка.Сам.

Петя.А чего ты дома не сидишь?

Яшка.Дома нет. Был, да сплыл… (Достает из-за пазухи узелок, развязывает его, достает фотографию, показывает.)

Петя.Кто это?

Яшка.Сестра… Большевичка… Ее казаки повесили… У нас во дворе дуб стоит высокий. Мать и отца расстреляли, а дом спалили… Я в Москву надумал двинуть, к Ленину… Слыхали?

Вася.Слыхали…

Яшка.Хочу, чтобы пропуск он мне дал… Бумага белая с разводьями, как будто на ней сало шамали… И печатными буквами напечатано: «Дана сия товарищу Яшке в том, что есть он форменный пролетарский певец в мировом масштабе, отдавший свои неполные шестнадцать лет на борьбу с царской гидрой особым способом, через пение. Пропускать без задержки до самых жарких стран!»

Петя.А еще денег попроси…

Яшка.Нет, денег не надо…

Вася.Воровать будешь?

Яшка.Я редко ворую… Очень редко… Когда уж совсем невмоготу… Вот как сегодня… Четыре дня не ел… Бьют за это здорово, и все по голове норовят… Не понимают, что у человека голова — самое главное…

Вася.А где же ты деньги берешь?

Яшка.Песни пою. На базарах, во дворах… Конечно, не такую, как я вам пел. Они этого не поймут, это своим людям поется… Им бы все про любовь, про войну, про всякое такое…

Петя.Ты бы книжки продал.

Яшка.Нельзя. Стихи это. Лермонтов! Тоже поются…

Петя.Спой! Может, дадут чего тебе!

Яшка (кивнув на сад). Эти-то? Вряд ли… Ну, можно и спеть. (Подходит к калитке, кричит.) Граждане свободной России! Выходи песни слушать! Веселые — грустные, взрослые — детские, военные — тюремные, мужские и дамские, на любой вкус! Имею разрешение от самого товарища Иванова! Плату деньгами не беру: шамовку дадите — все заберу! А ну выходи!

Вася (восхищенно). Во́ жарит, даже не заикнется!

Из сада выходят пассажиры.

Торговка.А церковные-то поешь?

Яшка.Могу и церковные и похоронные, какие хошь! Желаю присутствующим не быть в списке живых отсутствующим! Лучше живите и мне помогите! Песней сыт ты будешь — голодающего ребенка не забудешь! (Запевает очень грустно.)

(Внезапно замолкает.) Если хотите дальше слушать, попрошу плату вперед! Дальше самое интересное! (Обходит пассажиров.) Попрошу оплатить труд несовершеннолетнего ребенка! Маловато… Ну ладно… (Поет второй куплет неожиданно очень весело.)

Торговка.Чувствительно поешь… А как бы церковное, а?

Коган.Я не скажу, что он кантор, но для этого зала сойдет.