Мартин Вальзер - Дуб и кролик

Д-р Церлебек. А твои головные боли?

Алоис. Да... они меня еще беспокоят, особенно сейчас, когда я должен возиться с этими волосами.

Д-р Церлебек. Ага! (Что-то записывает.) И часто это с тобой случается, когда ты бываешь около женщин?

Алоис. Вообще когда я бываю с людьми. Когда я с кроликами, я ничего такого не замечаю.

Д-р Церлебек (записывает) . А мочеиспускание?

Алоис. Первоклассно. Как у молодой собаки.

Горбах и остальные возвращаются. Ценкер лезет на дуб. Занимает наблюдательный пост.

Потц. А я утверждаю, что это отступление.

Шмидт. Но благодаря этому отходу мы вынудим противника занять такую позицию, которая помешает ему использовать свое численное превосходство и развернуть войска. Совершенно то же положение было у Леонида.

Потц. Плевать мне на вашего Леонида. Я отказываюсь участвовать в этой капитуляции.

Доктор Церлебек поворачивается лицом к стратегам.

Горбах (резко, явно желая угодить доктору Церлебеку) . Прекратите диспут, господа. (Потцу.) Вы немедленно отправитесь вниз и вместе с Крейцлером и Грейзингом займете новые позиции.

Потц. Слушаюсь! (Направляется к мотоциклу, останавливается, поджидая доктора Церлебека.)

Горбах (д-ру Церлебеку) . Такой чудесный день!

Д-р Церлебек (Шмидту) . Вы помните эти прекрасные строки: «Я хочу, чтобы наступила ночь или пришли пруссаки»?

Шмидт. «И пришли пруссаки».

Д-р Церлебек. Для нас было бы достаточно одного — эсэсовцев или ночи, и мы были бы спасены. Будьте здоровы!

Горбах. Хайль Гитлер!

Доктор Церлебек и Потц уезжают. Шмидт набрасывает на доске план битвы.

(Подходя снова к Шмидту.) Упрямый парень этот Потц.

Алоис. Если все скоро начнется, господин крейслейтер, разрешите мне быстренько сбегать в город. Вам известно, по какому делу.

Горбах. Смывайся, старина! И смотри не попади французам в лапы, а то они еще примут тебя за парламентера из-за твоей дурацкой шапки!

Алоис. Слушаюсь, господин крейслейтер!

Горбах. И возьми с собой эту бабу. Нам не нужны женщины на командном пункте.

Алоис. Слушаюсь, господин крейслейтер. (Марии.) Пошли, ты, полячка! (Уходит с Марией, захватив по дороге свой рюкзак.)

Горбах. Итак, господин школьный советник, посмотрим, что вы там хорошенького нарисовали. Еще раз тщательно проверим план боя.

Шмидт. Поскольку природа, а также соотношение наших сил с силами противника создают ситуацию, точно соответствующую условиям, в которых происходила битва при Фермопилах, я буду говорить о битве при Фермопилах.

Ценкер (с наблюдательного пункта) . Господин крейслейтер!

Горбах. Не вмешивайся в разговор. Помолчи.

Шмидт. Персы...

Ценкер (взволнованно) . Французы...

Горбах. Что ты сказал?

Шмидт. Персы приближаются со стороны... (Запинается.)

Горбах (с биноклем, всматриваясь вдаль) . Ерунда... Никакие это не французы. (Ценкеру.) Изволь лучше смотреть, а потом уже докладывай. (Возвращаясь к прерванному занятию.) Простите, пожалуйста, господин школьный советник.

Шмидт. Персы приближаются...

Горбах. Вы имеете в виду французов.

Шмидт. Я имею в виду, образно говоря, персов...

Горбах. Прекрасно, но при этом вы имеете в виду французов?

Шмидт. Я имею в виду персов...

Горбах. Господин советник, но речь идет о сегодняшнем дне.

Шмидт, О Фермопилах, господин крейслейтер!

Горбах. Да, постольку, поскольку у нас ситуация, как при Фермопилах...

Шмидт. Постольку меня касается и сегодняшний день...

Горбах. Именно это я имею в виду.

Шмидт. Итак, персы приближаются со стороны...

Ценкер (с наблюдательного пункта) . Французы!

Горбах. Не болтай чепуху, парень.

Ценкер. Нет, правда, вон там, там французы!

Шмидт (нервно) . Персы!

Ценкер (громче) . Французы!

Горбах (снова смотрит вниз) . Железнодорожники! (Успокоившись, продолжает разговор.) Железнодорожники.

Шмидт (как будто его мнение только что подтвердилось) . Персы приближаются со стороны Фессалии...

После капитуляции Брецгенбурга. На командном пункте Дубовой горы все еще находятся Горбах, Шмидт, Потц, доктор Церлебек и телефонист Машник. Потц не выпускает из рук пистолета. Он в бешенстве вышагивает взад и вперед по поляне. Доктор Церлебек хотя и сидит, но курит очень нервно. Мрачный, погруженный в свои мысли Горбах сидит на траве. Он с тревогой наблюдает за Потцем.

Потц (внезапно остановившись перед Горбахом) . А кто же, если не вы, провалил все дело? Что его, зря, невинного, засадили в концлагерь? Разве можно было такого субъекта отпускать на все четыре стороны? (Снова начинает ходить.) В такой момент? Пресловутого Алоиса, прирожденного террориста, который уже однажды чуть не поджег наше районное управление, господин крейслейтер отпускает в осажденный город! Постижимо ли это? Нет, это непостижимо. Я этого не постигаю. Нет.

Горбах (плаксиво) . Алоис уже давно перестал быть красным. Он переродился.

Потц (саркастически) . Переродился!

Горбах. Да, он переродился. Он вернулся из лагеря кротким как ягненок, общительным, услужливым и глубоко верующим национал-социалистом.

Потц. А затем этот глубоко верующий национал-социалист идет и сдает город врагу!

Горбах. Это для меня загадка!

Потц. А господин крейслейтер спокойно наблюдает эту измену в полевой бинокль. Это безусловно должно заинтересовать специальный отряд СС-504. Почему крейслейтером Горбахом не был дан приказ открыть огонь?

Горбах. Но ведь было уже поздно. А потом, разве народ не имеет права сам выбирать? Господин советник Шмидт, вы были свидетелем. Я только собирался сказать: теперь мы начнем, как вдруг увидел, что во всех окнах и даже на знаменах висят шкурки ангорских кроликов, белоснежные шкурки колышутся в воздухе повсюду, необозримо, и, конечно, это связало мне руки. А французы немедленно, без всякого прикрытия, вошли в город и заняли его.

Потц. Именно это и был самый подходящий момент для начала действий!

Шмидт. Я возмущен вами, коллега! Такое чистейшее нарушение международного права.