Ксения Старосельская - Антология современной польской драматургии

ПАХАН. Кермит, трахни Телку… Смотри, как завелась. КЕРМИТ. А как?

ПАХАН. Как? Нормально, как баб трахают.

НАЦИСТ. Черный бы знал, как это делается…

ТЕЛКА, испугавшись, ретируется. Забивается в угол кровати и закрывается руками. Между тем ребята становятся все смелее, все агрессивнее, подзуживают друг друга. ФОНАРЬ наблюдает за происходящим издали: как новенький, он лежит в стороне от всех.

КЕРМИТ. Трахни Телку, чё такого?

ПАХАН. Ну, давай!

НАЦИСТ. Можно, я первый?

ПАХАН. Дайте Мелкому, он небось еще ни одной палки не кинул. (Мелкому.) Ты — целка?

МЕЛКИЙ краснеет, смутившись.

НАЦИСТ. Мелкий — целка! Мелкий — целка!

МЕЛКИЙ.Ну и что? Я готов.

ПАХАН. Ладно, пусть малышня покажет, что может…

КЕРМИТ. Если есть чем! Ха, ха, ха…

Все хохочут. МЕЛКИЙ, который младше ТЕЛКИ, подбегает к его кровати и набрасывается на него. ТЕЛКА сопротивляется.

ПАХАН. Ты, Мелкий, не так… с Телкой надо ласково… они это любят.

МЕЛКИЙ. Ну и чего делать? Телка не хочет…

ПАХАН. С женщинами надо уметь обращаться.

МЕЛКИЙ по-прежнему пристает к ТЕЛКЕ. Тот его отталкивает, в какой-то момент МЕЛКИЙ расстегивает штаны, спускает трусы. Все покатываются со смеху. ФОНАРЬ наблюдает за этим издалека, потом шепчет КАБЕЛЮ, который лежит на соседней кровати.

ФОНАРЬ. Сделай что-нибудь.

КАБЕЛЬ. Что?

ФОНАРЬ. Кончай этот цирк, ты же можешь.

КАБЕЛЬ. Чтобы я кайф сломал?

ФОНАРЬ. Мне это не в кайф.

НАЦИСТ (кричит). Ну, давай! Арни бы знал, что с бабцой надо делать.

Все обступают ТЕЛКУ, начинают хватать его за руки, тащат на середину спальни. ФОНАРЬ, не выдержав, кричит.

ФОНАРЬ. А Черный — педик?

КЕРМИТ. Что?

ФОНАРЬ. Я спрашиваю: Арнольд — педик?

НАЦИСТ. Нет, а чё?

ФОНАРЬ. Он бы пацана не трогал.

ПАХАН. Какого пацана?

ФОНАРЬ. Этого.

КЕРМИТ. Да ведь это Телка.

ФОНАРЬ. Телка — пацан.

КЕРМИТ. Отъебись, понял?

ФОНАРЬ. Телка — пацан. Ты же не хочешь стать педиком?

НАЦИСТ. Телка — это Телка.

ФОНАРЬ. Так он же пацан.

КАБЕЛЬ. Ты, Телка, покажи им свой конец, чтоб от тебя отвяли!

НАЦИСТ. Блядь, вы чё? Бабу защищаете? Может, она у вас берет?

ФОНАРЬ. Черный бы этого не сделал.

КАБЕЛЬ. Черный — не педик…

ФОНАРЬ. Телка, покажи ты им, пусть отьебутся!

ФОНАРЬ не выдерживает, подбегает к лежащему на полу перепуганному парнишке и тормошит его. Тянет за брючины, штаны сползают, пацаны замирают, вытаращив глаза. ТЕЛКА совершенно сбит с толку. Ему страшно, он больше не защищается. Все стоят язык проглотив.

НАЦИСТ. О бля, точно есть!

КЕРМИТ. А мы думали — баба.

МЕЛКИЙ (плачет). Вот подстава!

В этот момент звенит звонок, словно бы призывая всех к порядку. МЕЛКИЙ застегивает штаны, вытирает рукавом слезы. ТЕЛКА встает с пола, застегивается.

КАБЕЛЬ. Пошли молиться.

МЕЛКИЙ. Блевать хочется.

ПАХАН подходит к ТЕЛКЕ и дружески похлопывает его по спине, как будто ничего не произошло.

ПАХАН. Че ты паришься? Ничего же не случилось.

ТЕЛКА недоверчиво смотрит на него.

ПАХАН. Ты думал, эти, ну, того?..

ТЕЛКА утвердительно кивает.

ПАХАН. Пацаны хотели оторваться…

НАЦИСТ. Тоска такая, крыша может поехать.

ПАХАН. Оторваться — милое дело.

ТЕЛКА. Так засунь себе фанату в жопу!

КЕРМИТ. Знаешь что, Телка, мы за тебя помолимся.

Все ржут. В спальню входит БРАТ ХОНОРИЙ.

БРАТ ХОНОРИЙ. Ребята, время молитвы. Сбор в часовне через 5 минут. И прошу вас, во время молитвы не разговариваем. Выдержим хотя бы 10 минут, хорошо?

ВСЕ. Так точно, брат Хонорий!

Затемнение.

Часовня, аскетичное убранство. Все стоят на коленях перед деревянным крестом с белоснежным гипсовым распятием. Впереди, слегка сутулясь, стоит на коленях БРАТ ХОНОРИЙ.

БРАТ ХОНОРИЙ. Слава в вышних Господу, теперь мы будем хорошими и честными, укрепи нас в нашем решении, аминь.

КАБЕЛЬ. …теперь мы будем хорошими…

ВСЕ. …хорошими и честными, помоги нам, Господи, и укрепи нас в нашем решении…

ПАХАН. Аминь.

БРАТ ХОНОРИЙ. Пресвятая Богородица, будь нашей заступницей у Сына Твоего. Радуйся, Мария, полная благодати; с тобою Господь.

КАБЕЛЬ. Благословенна ты в женах…

ВСЕ. …и благословен плод чрева твоего Иисус.

БРАТ ХОНОРИЙ. Святая Мария, Матерь Бога, молись за нас, грешных, даже и в час…

КАБЕЛЬ. …и в час смерти нашей…

БРАТ ХОНОРИЙ. Теперь мы будем хорошими!

ВСЕ. Теперь мы будем хорошими! Аминь!

Все поднимаются с колен.

Затемнение.

Все сидят тесной кучкой. Возможно, это то же место, где они только что молились. В центре ПАХАН, который отдает указания. Он говорит, понизив голос, чтобы не услышал никто из посторонних. ФОНАРЬ стоит в стороне, он ведь новенький.

ПАХАН. Слушайте, пацаны, надо залезть в дом навороченного итальянца и забрать ребенка.

НАЦИСТ. Навороченного? Это как?

ПАХАН. Получится примерно по 5 кусков на рыло.

КЕРМИТ. Ни хера себе, сколько бабла!

ПАХАН. Не спеши, все надо обмозговать. Ты, Утюг, получишь бабки и купишь маски и перчатки.

УТЮГ. О’кей. Будет сделано.

ПАХАН. Перед делом получите пушки…

КАБЕЛЬ. Ураааааа!

ПАХАН. Липу.

НАЦИСТ. Липу?

ПАХАН. А на хрен нам нужны настоящие? В четырехлетнюю мелочь будешь стрелять?

ФОНАРЬ( иронизирует ). Можно еще маманю замочить.

ПАХАН. А ты, блядь, не встревай.

УТЮГ. А где вы этого пацана хотите держать? Здесь?

НАЦИСТ. У меня на прицеле один подвал.

УТЮГ( издевательски ). Прикольно, на куче угля, с крысами…

КЕРМИТ. Он прав, если ребенок заболеет или еще чего похуже, бабло мимо носа пролетит.

ПАХАН( Фонарю, агрессивно). Тебе что-то не нравится?

ФОНАРЬ. А если у итальянца есть охрана или собаки, ротвейлеры, тогда что? Будете в них из своих концов стрелять, пиф-паф?

ПАХАН. Не пизди. За день до этого мы все разведаем, чтоб облома не вышло.