Уильям Фолкнер - Реквием по монахине

Тэмпл. Письма все еще у тебя?

Питер (вытаскивает из внутреннего кармана пиджака пакет с письмами и бросает его на стол) . Могу отдать тебе письма, если хочешь.

Тэмпл. Я уже сказала тебе два дня назад, что они мне не нужны!

Питер. Верно, сказала. Но это было два дня назад!

Они смотрят друг на друга. Тэмпл берет пакет с письмами.

Тэмпл. Дай мне зажигалку.

Питер вынимает из кармана зажигалку и, не двигаясь с места, протягивает ее так, что Тэмпл должна сделать несколько шагов, чтобы ее взять. Она идет к камину. Питер молча наблюдает за ней. Она с минуту стоит неподвижно с письмами в одной руке и зажженной зажигалкой в другой. Потом, повернув голову, глядит на Питера. С минуту они пристально смотрят друг на друга.

Питер. Ну, сожги их! Раньше, когда я отдавал тебе эти послания, ты от них отказывалась, чтобы у тебя не было возможности изменить свое решение. Сожги же их! Ведь стоит тебе уничтожить письма, ты избавишься от меня.

Они продолжают смотреть друг на друга.

(Питер смеется.) Подойди!

Она гасит зажигалку, поворачивается, подходит к столу и. положив на него письма и зажигалку, идет к Питеру, который не трогается с места.

В это время слева в дверях появляется Нэнси. Они ее не видят.

(Питер обнимает Тэмпл ) Зачем все это нужно, когда нам так хорошо вместе? (Прижимает ее к себе.) А, куколка моя?

Тэмпл. Не называй меня так.

Питер. Рыжий делал это хорошо. А я разве хуже его? Нет?

Они целуются. Нэнси неслышно переступает порог, останавливается, наблюдая за ними. На ней легкое пальто нараспашку и платье, какое обычно носят няни, только она без чепчика и без фартука. На голове фетровая помятая, почти бесформенная шляпа, очевидно принадлежавшая мужчине.

(Питер разжимает объятия.) Пойдем выйдем отсюда! (Смотрит через плечо Тэмпл и, заметив Нэнси, отскакивает.)

Тэмпл быстро поворачивается и видит Нэнси. Нэнси идет по комнате.

Тэмпл (к Нэнси) . Что тебе нужно?

Нэнси. Вот, начинайте. Подпалите мне пятки сигаретой.

Питер. Проклятая негритянка! Может, она принесла деньги? (Рассматривает Нэнси, та не отвечает.) А может, не принесла? Ну-ка, зажжем сигарету. (К Нэнси.) А, обезьяна? Ты зачем пришла?

Тэмпл (Питеру) . Замолчи! Бери чемоданы и иди к машине.

Питер (не спуская глаз с Нэнси) . Нет, нет, сначала надо заняться этой обезьяной.

Тэмпл. Выйди! Я сама все улажу. Она все вернет.

Питер еще некоторое время смотрит на Нэнси, она же ни на кого не смотрит, стоит неподвижно, мрачная, сосредоточенная, непроницаемая. Питер пожимает плечами. Он берет чемоданы, доходит до наружной застекленной двери.

Питер. Хорошо. Но смотри отбери у нее деньги. А не то я сам с ней потолкую. (Идет к столу и, взяв зажигалку, собирается уйти, но останавливается в нерешительности, глядит на пакет с письмами.) Пожалуй, лучше будет, если ты заберешь их с собой.

Тэмпл. Иди.

Питер (к Нэнси) . К твоим услугам, черномазая, всегда готов подпалить тебе копыта, и даже не из-за пятидесяти бумажек, а просто так, для своего удовольствия. (Берет оба чемодана в руку, открывает дверь, останавливается у порога, оборачивается к Тэмпл.) Я буду недалеко, если ты изменишь свое решение.

Выходит, и в тот момент, когда дверь уже закрывается, Нэнси кричит.

Нэнси. Подождите!

Питер останавливается, отворяет дверь.

Тэмпл (быстро Питеру) . Ради бога, уйди.

Питер выходит и закрывает за собой дверь. Нэнси и Тэмпл смотрят друг на друга.

Нэнси. Зря я спрятала деньги и бриллианты. Хотела помешать вам уехать, но, может, лучше было бы отдать ему деньги, чтобы он без всяких разговоров уехал в Чикаго. Стоит только на него посмотреть, сразу ясно, что за человек.

Тэмпл. Так это ты их украла? Но это все равно ничего не изменит. Воровка!

Нэнси. Кто воровка — вы или я? Хотя бы эти бриллианты. Ведь не вы за них заплатили. А деньги? Вы отъявленная лгунья. Было две тысячи долларов, а вы мне говорили, что двести, а ему — будто пятьдесят. Ничего удивительного, что он не так уж расстроился. Да что там! Если бы даже и две тысячи пропало, он бы тоже не очень беспокоился. Какая ему разница, есть у вас деньги или нет, раз вы сами лезете в машину? Он хорошо знает, что ему достаточно выждать да поприжать вас, и вы добудете все деньги, которые ему нужны, и даже бриллианты вашего мужа или отца. Он это хорошо знает, негодяй!

Тэмпл внезапно подходит и дает Нэнси пошечину. Нэнси отшатывается, от этого резкого движения из кармана ее пальто на пол падают деньги и коробка с драгоценностями. Тэмпл останавливается, смотрит на деньги, на драгоценности. Нэнси продолжает:

Да, вот они, мерзкие деньги. Это они все губят. Когда жена в бриллиантах, а муж держит в карманах по две тысячи долларов — на мелкие расходы, — ничего нет удивительного, что их приходят шантажировать и жулики слетаются к ним, как мухи на тухлое мясо. И этот красавчик — тоже жулик. Можете бить меня, а все равно скажу — это жулик. Не первого жулика вижу, да и вы тоже... Напрасно притворяетесь, будто вы забыли. Нет, вы не забыли. А я таких голубчиков сразу узнаю. Вы прекрасно понимаете, что хоть у него и смазливая морда, но он змей злобный, исчадие ада. Ах, если б только я могла отдать ему ваши подлые деньги, чтоб он убрался отсюда...

Тэмпл. Попробуй! Увидишь!

Нэнси. О, я знаю. Сейчас уже дело не в письмах! Вы хотите вернуться к веселой жизни, вам нужна сила, да что там, — вам нужна грязь. Да, грязь! Она в вас сидит крепко, раз вы способны были писать такие письма, что они и через восемь лет еще могут причинять столько горя, столько несчастья!

Тэмпл. С каких пор ты шпионишь за мной?

Нэнси. С самого начала! Вам не нужны были ни деньги, ни драгоценности для того, чтобы вернуть эти письма. Женщина в этом не нуждается! Ей нужно быть только женщиной, чтобы добиться от мужчины всего, чего она захочет. Нам это хорошо известно. Вы это могли сделать запросто, у себя дома, вам даже не надо было посылать куда-то своего мужа ловить рыбу. Ведь вас всему научили в Мемфисе, и если бы вы захотели этой наукой воспользоваться, то, поверьте мне, остались бы со своими детьми. Если бы вы только захотели...

Тэмпл. Прекрасная проповедь нравственности, которую читает потаскуха! Разница между нами лишь в том, что я отказываюсь быть потаскухой в доме моего мужа!

Нэнси. Я не думаю о вашем муже. Я даже о вас не думаю. Я думаю о двух маленьких детях.