Петр Киле - Восшествие цесаревны. Сюита из оперы или балета

- Видит Бог, Бирон кончит тем же. Простирать временщикам руки до трона небезопасно.

- Он понял, что его подставили те, кто правил Россией и при Анне Иоанновне. Остерман на этот раз ошибся с выбором регента.

- Выбора не было. Анна Иоанновна, дочь больного отца, возвышенная начинаниями моего отца, не взлюбила его и меня с «чертушкой». Страха не одолел разум, вот и учинила глупость. Ну, что мне с ними делать?

- Это ясно.

- Только Бирон не та фигура, с которой я буду связывать свое имя.

- Планы Франции вас не смущают?

- И Франция, и Швеция строят свою политику, не спросясь у меня. Кто я для них? Дочь царя, поднявшего Русь до империи. Делая ставку на меня, усиления России они хотят? Как бы не так. Но я буду слушать и Нолькена, и Шетарди. Пусть раскрывают свои карты. Так я им поверю, что они мечтают посадить меня на трон за красивые глаза. А у меня красивые глаза. Швеция, бедная, униженная, ищет реванша – на деньги Франции, которая боится усиления России.

- Да, государыня, поскольку они заинтересованы в том, чтобы русский двор вернулся в Москву и забросил Петербург и корабли, я держу и Нолькена, и Шетарди в убеждении, как вы пожелали, что и вы о том мечтаете, больше о старине, чем о нововведениях вашего батюшки. Кардинал Флери уже думает, что с вашим восшествием при дворе восторжествует, вместо немецкой, французская партия.

- Пусть думает.

Покои цесаревны. Камердинер Алексей Разумовский, статный мужчина высокого роста, с тонкими чертами лица и бородатый, красивый и простодушный, с непокрытой головой, быстро входит к цесаревне.

Елизавета Петровна со смехом:

- Что, Алексей? Забыл у меня свой парик?

- Треклятый парик, Бог с ним! Своих волос у меня мало…

- У тебя чудесные волосы. Ну, а парик, как и камзол, - это мода, которую нам приходится соблюдать.

- Государыня, новость какая! Ночью Зимний дворец осадили гвардейские полки и арестовали регента…

Цесаревна взволнованно:

- Ну, а дальше что? Кто это сделал?

- Генерал-фельдмаршал Миних.

- Ясно.

- Что же вам, матушка, ясно?

- Миних объявит правительницей принцессу Анну при ее сыне.

- А гвардейцы шли на Зимний, думая о вас.

- Обо мне? Ну, конечно!

- И теперь пребывают в смущении.

- Они не виноваты. Это Миних. Теперь у него вся власть, как у Надир-шаха, то бишь Фридриха II. Поди. Пусть никто ко мне не входит. Мне нужно помолиться.

- Миних – славный полководец?

- Воинственный. Только от его побед пользы для России не было. Поди.

Оставшись одна, садится к зеркалу:

- И он – мне враг, как и Остерман. Небось, заболел и выжидает, что будет. А ведь странно, почему Миних никогда не обращал на меня внимания? Находил легкомысленной? Счастливый в браке, впрочем, он и за другими женщинами не ухаживал. Привлекая их внимание, невольно чуждался всех? И меня?

Цесаревна вскакивает на ноги:

- Вот тут-то он ошибся. Обманул гвардию и себя, видит Бог!

Спустя какое-то время. Лесток и цесаревна.

Лесток:

- Сместив Бирона, Миних заболел и тяжко, говорят…

Цесаревна:

- Теперь вся власть, поди, у Остермана… О, хитрый старый лис! Хотел женить племянника на мне, чтоб только сохранить свое влиянье, а умер он, взойти бы мне на трон, а он пошел на услуженье Анне, одной, другой, им выдуманной, верно, каналья, став с тех пор моим врагом.

- Остерман действительно действует как ваш враг… Я могу перечислить его вины… Подписав духовное завещание Екатерины I и присягнув исполнять его, он изменил присяге; после смерти Петра II и Анны Иоанновны устранил вас, государыня, от престола…

- Дважды, каналья!

- Это он, Остерман, сочинил манифест о назначении принца Иоанна Браунгшвейгского, то есть о возведении на трон Ивана VI…

- А сейчас это он несомненно посоветовал Анне Леопольдовне выдать меня замуж за брата ее мужа Людвига, убогого принца, с обещанием сделать нашей вотчиной Курляндию, а меня герцогиней. Поскольку новый герцог Курляндии Бирон сослан… Какая честь мне после Анны Иоанновны стать герцогиней Курляндской! А ведь Анна обрадовалась искренне, увела меня из зала таинственно и радостно, как общается со своей подругой Менгден, чтобы сообщить новость, прозвучавшую для меня оскорбительно.

- Поэтому вы и ответили так сильно: «Никогда!»

- Сегодня я бы не вышла и за французского короля!

- В самом деле?

- Женщина выходит замуж за корону или мужчину?

- Но вы не можете выйти замуж за вашего камердинера, пусть он мужчина хоть куда.

- Тсс! Есть темы, какие я не обсуждаю со своим доктором.

- Я знаю свое место, хотя ум и опыт расширяют поле моей деятельности, и вы мне доверяете переговоры с иностранными послами.

- Персидский посланник приехал с дарами всем членам царского дома, одну меня обошли подарками… Остерман сделал это с целью унизить меня, - вскипает цесаревна с широкими шагами по всей гостиной. - Он забывает, кто я, и кто он, забывает, чем он обязан моему отцу, который из писцов сделал его тем, чем он теперь есть, но я никогда не забуду, что получила от Бога, на что имею право по своему происхождению.

- Люблю, когда вы гневаетесь! Величия вам не занимать.

- И гнев моего отца вам был люб, Арман?

- О, нет! Не шутите. Я говорю о том, что ваша обычная веселость и красота даже смущали, точно пояс Венеры не давал вам покоя…

- Пояс цесаревны!

- Да, точно! А теперь все чаще вы исполнены величия. Быть вам императрицей!

- Арман, вы веселы, общительны, только, ради Бога, не болтайте лишнего.

- Это я знаю. В отношении вас я даже Миниха не испугался и отказался присмотреть за вами.

- Вы разумно поступили, Арман. А то бы вам пришлось присматривать и за доктором Лестоком.

- И правда! А сейчас о деле, за которое лекаря колесуют, если я донесу на него. Нолькена отзывают.

- Что это значит?

- В Швеции, очевидно, решили, что его переговоры с вами зашли в тупик.

- Я опасаюсь упрека народа, если ради достижения престола нанесу урон России, от завоеванных отцом земель не отщипну ни пяди. Готова заплатить деньгами, если они действительно окажут мне помощь.

- Это и есть тупик. Следует ли шведам начинать войну, да еще на деньги Франции, если от России не будет уступок?

- Это не повод отзывать посла. Что если шведы получили субсидию от Франции и готовы начать военные действия?

Входит камергер Воронцов, первый среди других камергеров, можно сказать, министр двора ее высочества.

- Вы чем-то взволнованы?

- Ваше высочество! Пришли известия о начале военных действий. Явился неофициально, как говорит, Миних. Как понимаю, тайно.

- Он снова на ногах, но не на коне? И он хочет переговорить со мной тэт-а-тэт?

- Да.

- Остерман его достал. Но игрушкой в руках Миниха, как и Бирона, я не буду.