Андрей Лазарчук - Ведьма с проспекта Большевиков

Маша.Это у Вити ещё от деда, они не ходят, но он…

Ведьма.Понятно, понятно…

Ведьмакладёт часы на ладонь, сверху гладит другой. Смотрит вверх.

Ведьма.Нет, дорогуша, никакой у тебя разлучницы-соперницы нет, ты сама себе соперница. Легче бы было, если б она была, ну да ладно… Это спрячь обратно… Кровь из вены у тебя брали?

Маша.Брали…

Ведьма.Закатывай рукав.

Маша.Ой, я…

Ведьма.Не бойся, ничего не почувствуешь.

Ведьманабирает кровь в небольшой шприц, потом Вещьприносит бокал, в который Машаплюёт.

Ведьма.А ты боялась… Зайдёшь сегодня часов в семь, отдам тебе порошочек. Его надо будет в питьё твоему благоверному насыпать — сегодня или в крайнем разе завтра. Ни в коем случае только не в горячее — в холодное или тёплое. Пиво, вино подойдёт, водка — хуже. Вот, собственно, и всё. А потом, можно и на следующий день, ты должна будешь устроить ему какую-то хорошую встряску, чтобы он после думал: так вот из-за чего всё переменилось! Если встряски не будет, если ему умом не за что зацепиться — мозги могут поехать. Придумай что-нибудь получше, чего он не ожидает и чего никогда не было. Вон, пусть подруга чего-нибудь подскажет, она умная.

Маша.Я поняла. Сегодня или завтра насыпать в питьё, холодное или чуть тёплое…

Ведьма.Да, забыла сказать — ты и сама можешь это отхлебнуть, ничего плохого не случится.

Маша.Это хорошо. А потом устроить ему что-то приятное и запоминающееся.

Машазадумывается, даже мрачнеет.

Ведьма.Ну, подари ему что-нибудь. Есть у него какие-нибудь слабости?

Маша.Слабость одна есть… Я знаю! Я подарю…

Машав магазинчике, где продаются всякие принадлежности для моделизма. Покупает пару моторчиков, комплект радиоуправления, что-то ещё. Выходит, нагружённая коробками…

Квартира Ведьмы.

Вещьв полутьме тупо растирает в ступке какие-то зёрна и листья. Её руки, лицо, глаза. Тупая ритмичная музыка, подходящая скорее для порнофильма. За её спиной, далеко, открывается и закрывается дверь, не в фокусе — чьи-то силуэты. Неразборчивая речь. Вещьпродолжает свою работу.

Вечер. Квартира Кулагиных. Машаодна. Нервничает. Звук ключа в замке, Машаидёт встречать. Входит Кулагин, возбуждённый, весёлый, с ссадиной на скуле и с полуоторванным рукавом плаща.

Маша.О, господи, Кулагин! Что с тобой? Тебя избили? Тебе больно?

Кулагин(смеётся). Я сильно похож на избитого? Мелкое шакальё, трусы. У них не было ни шанса…

Чмокает Машув щёку, сдирает с себя плащ и идёт умываться.

Машав остолбенении.

Кулагин(выходя из ванной с полотенцем, прижатым к скуле). И знаешь, Машка, я тут подумал: чего мы друг друга мучаем? Давай разойдёмся. Ты же видишь — всё кончилось.

Маша судорожно вздыхает.

Маша.Хорошо. Только… давай не сразу рвать. Поживём порознь, отдохнём. Могу снять тебе квартирку…

Кулагин.Не надо. Устроюсь сам. Не волнуйся.

Звонит Машин мобильник. Она подносит его к уху.

Маша.Да… (Долго слушает). Хорошо. Спасибо… (Поворачивается к Кулагину). Это по поводу Лики. Ей сделали аборт. Всё в порядке, она спит.

Кулагинна секунду теряет дар речи. Ловит ртом воздух.

Кулагин.Ну ни хрена же себе! Почему ты мне ничего не говорила?!

Маша.Да потому что Лика первым делом заорала: «Отцу ни слова!» Да и что бы ты стал делать? Отругал бы её? Посоветовал бы что-нибудь? А чего там советовать — нельзя было Личке рожать… ну, по разным соображениям. Просто не от кого там рожать… уж поверь мне.

Кулагин валится в кресло.

Кулагин.И всё равно это свинство.

Маша.Ну, свинство… ай, что теперь говорить, Витя, что сделано, то сделано. Ну, прости, что не посоветовались, только ведь на результат-то это никак не повлияло бы…

Кулагин.Спасибо. Я почему-то так и думал. Моё мнение…

Маша.Извини, Кулагин. Я не это хотела сказать, извини. Просто… Результат мог быть только один, вот и всё. А не то, что твоё мнение для нас — ноль. Это неправда. Я и так вся на нервах… Слушай, мне сегодня взятку дали — настоящий массандровский мускат, двенадцать лет выдержки. Давай, а? — подмигивает.

У Кулагина что-то сбоит: он одновременно отрицательно мотает головой и отвечает:

Кулагин.А давай…

Вино льётся в бокалы. Щепоть белого порошка, брошенная в один из них, растворяется, как сахарная пудра.

Машаи Кулагинсидят на диване, перебирают старые фотографии. Они молодые, с ребёнком на руках, Машас классом, Кулагинс кружковцами. Потом выпадает выцветшая цветная фотокарточка: девочка с большими глазами и огромными бантами на голове. Кулагинпереворачивает карточку, там написано корявым почерком: «To dear Maria Ivanovna — from Veronika, sensitively».

Маша.Интересная девочка, самая моя талантливая. А потом что-то с ней стряслось непонятное, совсем перестала говорить и писать. Мать её перевела в спецшколу. Там вообще-то неплохо было, но… А потом мать ее и оттуда забрала. Так я след и потеряла. И до сих пор гложет меня… ну… а с другой стороны, что я могла? И мать у неё была сумасшедшая…

Кулагин.Конечно, нужно быть сумасшедшей, чтобы от тебя кого-нибудь забрать.

Маша.А что ты думаешь, я была хорошим учителем. (Маша грустнеет). И могла стать ещё лучше. И иногда думаешь: здорово бы было вернуться… Знаешь, твой поросёнок Колька меня чем обидел? Сказал, что я своих ребятишек предала. Ты, мол, не предал, а я предала. И поэтому маюсь теперь… Но, наверное, обратной дороги нет. Во-первых, я уже сильно другая, а во-вторых — тогда бы я не могла себе позволить кое-чего интересного… Отвернись.

Кулагинотворачивается, прикрывает рукой глаза.

Машалезет в шкаф, достаёт тот большой пакет с коробками. Бормочет, разворачивая свёртки: «Сейчас, сейчас…» Наконец покупки разложены.

Маша.Смотри сюда!

Но Кулагинне реагирует. Потом — крупно вздрагивает, рука, которой он прикрывал глаза, падает. Лицо Кулагинаискажено и неподвижно, только глаза мечутся.

Маша.Витя! Что с тобой?

Кулагин.Мне… пло… хо…

Маша.Витенька! Не пугай меня… Что у тебя болит? Голова? Сердце?