Алексей Слаповский - Мои печали и мечты (Сборник пьес)

ПСИХИАТР. Давайте не так глобально. Почему незачем жить? Вы вот сами говорили, что любите свою работу.

ИРИНА. Я ее ненавижу. Я никогда больше не буду работать, я рожу другого ребенка и буду все время с ним.

ПСИХИАТР. Почему другого, у вас уже есть…

ИРИНА. Она умерла.

ПСИХИАТР. Вам только что показывали.

ИРИНА. Показывали живую, а я говорю о мертвой, неужели непонятно?

ПСИХИАТР. Может, вы считаете, что у вас две дочери, одна живая, другая мертвая?

ИРИНА. Одна. И ее нет. И больше никогда нее будет. Потому что у нее нет матери. Нет матери — нет и ребенка, разве не логично?

ПСИХИАТР ( после паузы ). И все — таки. Я понимаю, вы считаете себя виноватой. Но вы ошибаетесь. Вы ни в чем не виноваты, она жива, слушайте меня внимательно, она жива, жива! Вы ее любите. И мужа. И свою работу. Может, в этом и есть ваша проблема: вы слишком любите окружающих людей. Что называется — до сумасшествия.

ИРИНА. Я — люблю людей? Вы серьезно? Знаете, я вот гуляла по славному городку, Будва называется.

ПСИХИАТР. Знаю, бывал.

ИРИНА. У вас есть дети? Да, славный городок. Но очень мешали люди. Знаете про нейтронную бомбу? Вряд ли, вы слишком еще молодой. Даже странно. Всю жизнь все мужчины казались мне старше. А вы кажетесь моложе.

ПСИХИАТР. Старше — почему? Авторитет отца? Все мужчины казались похожи на него, а значит — старше?

ИРИНА. Да идите вы со своим Фрейдом! Читала я все это. Так вот — нейтронная бомба. Хорошее изобретение. Все есть, а людей нет.

ПСИХИАТР. С людьми удобнее. Захотите кофе выпить, зайдете в кафе, а кто вам нальет?

ИРИНА. Я не пью кофе.

ПСИХИАТР. Знаю. Вы пьете только воду и едите только хлеб. Почему?

ИРИНА. Я не имею права получать удовольствие, когда моя дочь мертва. У вас есть дети?

ПСИХИАТР. Пока нет.

ИРИНА. И не надо. Это такой геморрой. Сойдете с ума, как я.

ПСИХИАТР. Вы не сошли с ума. Это просто защитная реакция психики на шок. Это пройдет.

ИРИНА. Да, наверно… Буду ходить на могилку, украшать цветами, плакать… Буду даже наслаждаться этим. Вы знаете, что люди страшные сволочи, они обожают горе, потому что им можно наслаждаться. И, знаете, все хотят войны. Я это чувствую. Люди не понимают, зачем живут. Единственный смысл — дети. Детей они не хотят. Что остается? Война. Когда война — все при деле. Красивые чувства сразу. Патриотизм. Чувство долга. Любовь к родине. Все радостно погибают. Появляются герои. Мужчины наконец займутся делом. Они должны воевать и работать. Работать скучно, войны нет, что мужчинам остается? Женщины. Вы все с ума посходили: телевизор, кино, журналы, везде голые женщины, вы хотите постоянно смотреть на это голое, щупать, иметь его. Но детей вы не хотите!

( Наклоняется через стол, говорит громким шепотом, глядя в глаза Психиатру, со странной улыбкой ). Сделай мне ребенка. Ты красивый, здоровый, это видно, я тебя прошу, сделай мне ребенка! Это что, трудно? Раз — два — и готово! Я ведь тебе нравлюсь! Я вижу. Я ведь ненормальная. А вам с ненормальными интересно. С нормальными вам скучно, а с такими, как я — умрешь от смеха! Хочешь меня, да? И я тоже. Сделай мне ребенка, я прошу. Тебе жалко? ( Говоря это, встает, огибает стол, приближается к Психиатру, а потом бросается на него с объятиями ).

Он нажимает на кнопку: оглушительный зуммер.

Квартира Чембуковых. Олег Семенович ужинает, скромно выпивая по ходу дела пару стопок водки, наливая себе из графина. Входит Нина Кирилловна с тарелкой.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ ( продолжает рассказ ). Так вот, она мне говорит, причем смотрит вот так вот, вот такими вот глазами, а глаза красивые, конечно, и говорит: я учила, как могла, но у меня серьезные жизненные проблемы. Может, говорит, я вам расскажу, и вы поймете, только не здесь, конечно, а где-нибудь. Она имела в виду: в приватной уютной обстановке.

НИНА КИРИЛЛОВНА. Ты хочешь сказать, она готова за экзамен тебе, старику, отдаться?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Какой я старик, это еще вопрос. Михневич тоже старик, а такой ходок, что пыль столбом, все знают. Главное — для нее это ничего не стоит! За экзамен предложить себя — да не вопрос!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Я не знаю, чему ты удивляешься, пора привыкнуть.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Да? Может, пора начать пользоваться такими предложениями?

НИНА КИРИЛЛОВНА. А что, не хочется?

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Я не об этом! Я о том, что она любыми способами все-таки закончит университет. И даже, может, пойдет работать в школу. Идет же кто-то работать в школу. И будет учить нашу внучку, понимаешь? Вопрос — чему?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Истории. Одно другому не мешает. Судя по тому, как ты разгорячился, она тебе очень понравилась. ( Гладит его по голове. ) Я очень ценю твою принципиальность и супружескую верность.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ ( дергает головой ). Спасибо! Я, действительно, начинаю жалеть. В самом деле, та же история учит, что успешен тот, кто разрешает себе любую подлость.

НИНА КИРИЛЛОВНА. Успокойся. Эта студентка не с луны свалилась, мы же ее и воспитали. Наше поколение, я имею в виду.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Плевал я на поколение! Поколение само по себе, а я сам по себе! Где Виктор?

НИНА КИРИЛЛОВНА. Сказал, скоро будет. В больнице у Иры опять. Хотел взять с собой девочку, я отговорила — и так таскает каждый день, а там больница все-таки, зараза.

ОЛЕГ СЕМИЕНОВИЧ ( крутит пальцем у виска ). Там другая зараза.

НИНА КИРИЛЛОВНА. Думаешь, это не передается? Она и до больницы была… своеобразная. И сын наш другим стал, разве нет?

Звонок в дверь.

НИНА КИРИЛЛОВНА. Вот, пришел. Звонит — ключи забыл, наверное.

( Идет открывать и возвращается с супругами Лохайло ).

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Здравствуйте! Надеюсь, мы имеем право навестить внучку? Как вы живете в такой тесноте, здесь же нечем дышать!

ИРЭНА ПЕТРОВНА. Мы соскучились…

НИНА КИРИЛЛОВНА. Сейчас посмотрю, она спала… ( Приоткрывает дверь в другую комнату ). Проснулась. Улыбается.

Борис Яковлевич проходит в комнату, Ирэна Петровна за ним.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ. Даже рук не помыл. И ботинок не снял.

Пауза.

НИНА КИРИЛЛОВНА. Что они там делают?

Хочет войти, но тут из комнаты выходит Борис Яковлевич с ребенком, завернутым в одеяло. Ирэна Петровна идет следом.

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Значит, так. Дискуссии только замедляют процесс. Я неоднократно звонил Виктору и просил его рассмотреть вопрос о нахождении ребенка там, где ему будет лучше. Он отказывался. А сейчас вообще его нет дома. Ребенок валяется один, вы тут водку пьете.

ОЛЕГ СЕМЕНОВИЧ ( встает ). Господин Лохайло…

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. Я вас не перебивал, дослушайте! Мы имеем абсолютно такое же право на ребенка, как и вы! Тем более, что наша дочь — его мать!

НИНА КИРИЛЛОВНА. Но она сейчас больна…

БОРИС ЯКОВЛЕВИЧ. А кто виноват? Ваш сын, который ее до этого довел! Ребенка чуть не угробил, еле откачали, жену до психушки довел! Его к людям вообще нельзя подпускать! Тем более, они до сих пор официально не в браке, следовательно, ребенок вообще принадлежит матери, а если я сказал про равные права, то из уважения к вам, потому что я культурный человек и привык уважать даже тех, кого презираю. Так что… Короче, у нас там в машине квалифицированная няня, элитная няня, две тысячи евро берет, мы сейчас сажаемся и едем к нам.