Николай Потапов - Великая Отечественная Война (1941–1945)

Черчилль. Если признаться честно, не верю.

Гленн. Я понимаю вас. Вы всю свою сознательную жизнь боролись с большевиками, против их идеологии. И, конечно, лелеете надежду на их поражение.

Черчилль. Вы правы, Гленн. Мне нечего скрывать своей цели, своего желания. У Великобритании нет вечных друзей, нет и вечных врагов, у Великобритании есть лишь вечные интересы. В этом наша главная политика.

Гленн. Иден, вы согласны с этим утверждением?

Иден. Да, я разделяю эти взгляды. Они подтверждаются всей нашей многовековой историей.

Гленн. Сэр, и при таком негативном, я бы сказал, враждебном отношении к Советскому Союзу вы поехали в Россию?

Черчилль. А что было делать? Мы подписали с ними соглашение об открытии второго фронта в 1942 году, и надо было как-то выкручиваться.

Гленн. А зачем же это соглашение вы подписывали? Было бы честнее, если бы вы отказались его подписывать.

Черчилль. Да я и не хотел его подписывать. Не хотел. Но меня уговорил подписать соглашение американский президент Рузвельт. Он почему-то так настаивал, так горячо меня убеждал, — я не выдержал, сдался и подписал.

Гленн. Рузвельт, видимо, уверен в победе русских и поэтому в будущем хочет иметь с Россией хорошие, дружеские отношения.

Иден. По-видимому, это так. У Америки и России есть много общего в политических взглядах на развитие будущего мира.

Гленн. Да, это так.

Черчилль. Что может быть общего во взглядах на будущий миропорядок у капиталистической Америки и социалистической России? Абсурд какой-то.

Гленн. Мы знаем, сэр, спорить с вами трудно. Вы можете заговорить и переговорить любого. Вы всегда уверены в собственной мудрости и правоте и не любите, не терпите возражений. Но Рузвельт устоял. Переубедить его вам не удалось.

Черчилль. Не удалось.

Исмей. Да, это, пожалуй, первый случай, когда наш сэр отступил, сдался.

Черчилль. Все, что я хочу в спорах, так это согласия с моими желаниями после разумного обсуждения.

Гленн. При всем вашем недоброжелательном отношении к Советскому Союзу вы все-таки решились в Россию поехать.

Черчилль. Мне было интересно посмотреть вблизи, что это за страна такая — Советская Россия. И я поехал.

Гленн. Выходит, ваше любопытство было выше желания оказать помощь русским в этой тяжелейшей для них войне?

Черчилль. Возможно, и так. По дороге в Россию я размышлял в самолете о своей миссии в это угрюмое, зловещее большевистское государство, которое я когда-то настойчиво пытался задушить при его рождении и которое вплоть до появления Гитлера я считал смертельным врагом цивилизованной свободы. Я размышлял, что должен буду сказать руководителям этой страны при встрече. Мне говорили, что русские не являются человеческими существами. В шкале природы они стоят ниже орангутанов.

Гленн. Даже так? (Все смеются.) И вы в этот бред поверили?

Черчилль. Вот я и хотел в этом убедиться лично.

Гленн. Вы только не раздевайте их догола, не ищите у них на теле густую шерсть обезьяны.

Черчилль. Раздевать их я не буду. Обещаю тебе, Гленн. Не буду раздевать даже женщин.

Гленн. Жаль. (Все смеются.)

Черчилль. Что касается женщин, возможно, я и не прав. Пару красивых женщин можно было бы и раздеть.

Гленн. Но вы же встречаетесь здесь с представительницами русского посольства. Они что, орангутаны?

Черчилль (улыбнувшись). Да вроде шерсти у них на теле нет. Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе, как прародительнице современных наций и цивилизаций. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств. Я верю, что европейская семья наций сможет действовать единым фронтом, как единое целое под руководством европейского совета.

Гленн. Точнее сказать, не под руководством европейского совета, а под руководством Англии и Америки.

Черчилль. А почему бы и нет? Англия как держава, конечно, меньше, чем Соединенные Штаты Америки, но она может дать миру много неожиданных полезных идей.

Исмей. Верно, сэр. Вы действительно великий патриот Англии.

Черчилль. Я стал первым министром короля не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи.

Исмей. Браво, сэр, браво!

Черчилль. Я понимаю, какая маленькая страна Британия. И когда я представляю, как я буду сидеть на лавке при встрече трех руководителей, то вижу такую картину: с одной стороны от меня огромный русский медведь, а с другой — огромный американский бизон. А между ними сидит бедный маленький английский осел, и только он один из всех трех знает верный путь домой.

Исмей. Браво, сэр, браво!

Черчилль. Ну хватит, друзья, заниматься политикой, пора переходить к делу.

Гленн. Так все-таки, сэр, что вы скажете русским об открытии второго фронта в 1942 году?

Черчилль. Я им скажу, что скорее всего мы откроем второй фронт во Франции в 1943 году, а, может быть, летом 1944 года. Не раньше.

Гленн. И вы это выполните?

Черчилль. Жизнь покажет, как надо поступать.

Гленн. И все-таки ваши надежды на поражение России в этой войне безосновательны. В это тяжелейшее для них время они провели военный парад войск на Красной площади. Они показали всему миру — сдаваться немцам не собираются, что у них есть силы, возможности и воля одолеть их.

Исмей. Какие силы? Какие возможности? О чем вы говорите, Гленн? Этот военный парад — жалкая попытка доказать миру, что Россия еще жива, еще сопротивляется. Это был последний вздох больного человека перед смертью.

Черчилль. Исмей, теперь я тебе говорю: «Браво, Исмей, браво!»

Гленн. Напрасно так думаете, Исмей. Этот военный парад вдохновил не только Красную Армию, но и весь советский народ на дальнейшее сопротивление врагу, вселил уверенность в победе.

Иден. Да, военный парад на Красной площади — это большая удача русских. Они убедили народы мира, что сдаваться они не собираются, что Россия будет сражаться до полной победы над врагом.

Черчилль. Посмотрим, посмотрим…

Лесная просека у разъезда Дубосеково. В земляных укрытиях — солдаты. Слышится шум танковых двигателей.

Клочков. Двенадцать танков мы подбили. Следующий тринадцатый. Кто готов идти?

Несколько солдат отвечают: «Я!», «Я!»..

Пойдешь ты, Андрей.

Андрей. Я готов.

Клочков. Гранаты приготовил?

Андрей. Приготовил.

Клочков. А бутылки с горючей смесью?

Андрей. Есть.

Клочков. Действуй осмотрительно. Старайся подползти к танку незаметным. Сначала пускай в дело бутылки с жидкостью, потом — гранаты.