Август Стриндберг - Полное собрание сочинений. Том 2. Повести. Рассказы. Драмы

— Фабрика обанкротилась, акционерное общество прекратило свое существование, а наш прежний друг стал нищим.

— Но щит его продолжает висеть в храме воспоминаний?

— Да. Потому что дворянство передается по наследству так же, как преступность.

— А наказание?

— Оно придет потом, своевременно.

— В чём же оно будет состоять? Claris majorum exemplis? Так, что ли?

— Нет, наказание это будет состоять в кое-чем другом.

Мужа звали Бьорном, а его жену Торгердой. У них было два сына, Торе и Он. Торе служил телохранителем при короле, а Он лежал дома на кухне и жег угли.

Ону было уже четырнадцать зим, но он не хотел ничем заниматься и целый день сидел дома, держась одной рукой за голову, а другой лениво помешивая уголья.

Все это очень не нравилось родным.

Вошел Бьорн.

— Ну, парень, теперь тебе пора начать работать. Воздух стал теплее, и мороз вышел из земли. Вставай скорей, помоги нам свозить торф с поля.

— Когда я дорасту до метки, тогда я пойду с вами, а сейчас я еще не могу.

— Никчемушный ты у меня, сын, и мало мне от тебя радости. Твой старший брат молодчина, а ты, вот, никуда не годишься.

Бьорн подошел ближе, но потом повернулся и вышел.

Он вырезал метку на стене в семи футах от пола, и родственники убедили его, что он только тогда будет мужчиной, когда дорастет до этой метки.

У Она был ужасный вид. Все родственники переросли его на много, и поэтому доставшиеся на долю Она панталоны были до того изношены, что колени торчали наружу. Куртка его тоже была продрана на локтях. От дыма волосы его порыжели, а лицо почернело от сажи. И все над ним смеялись. Мать хотела подарить ему к Рождеству новое платье, но Бьорн сказал, что он этого не стоит.

По хижине бегали поросята и всё пачкали в доме. Только один поросенок был лучше других и не загаживал соломы, на которой спал Он. Поэтому Он считал этого поросенка своим другом и дал ему имя Гротте.

Каждый раз, когда отец бранил Она, тот сочинял для Гротте новую песню. Никто, кроме поросенка, не понимал этих песен, а потому все считали Она помешанным. Один только Гротте всегда подбегал к нему, садился на задние лапки и слушал, насторожив уши, с таким видом, будто хотел сказать: — Как хорошо!

— Завтрак был готов.

— Сними-ка котелок, — попросил Она один из родственников.

— Не хочу, — отвечал Он.

Тогда родственник зачерпнул ложкой в котле и плеснул в лицо Ону. Он вытер лицо и молчал.

— Чего ты смотришь, Он? Дай ему сдачи! — закричали другие родственники.

— Я не могу, — сказал Он и лег на свою солому.

Пришла весна, и лед стал таять на горах. Гротте сделался беспокойным, потому что в доме была молодая свинка. Гротте уже не хотел слушать песен Она и раз даже пропадал целую ночь. Гротте возвратился только утром и боязливо заглянул в дверь кухни. Он хотел подозвать его к себе, но Гротте заполз под ящик с мукой.

Тогда Он запел:

Гротте вылез из-под мучного ящика, и Он вытер ему слезы своим рукавом.

На следующее утро свинку нашли мертвой.

Когда земля покрылась зеленью, Он спустился в долину.

Дочь соседа лежала у ручья и мыла холсты. Он сел на камень, зажал руки между колен и смотрел.

— Разве у тебя зябнут колени? — спросила Дрифа.

Он покраснел до корня волос.

— Милый Он, помоги мне втащить на гору ушат.

Он вскочил и поставил ушат себе на голову.

Дрифа засмеялась.

— Почему ты смеешься надо мной?

Бедный Он, говорят, что ты сумасшедший.

Он схватился за голову и думал.

Тогда Дрифа засмеялась так, что грудь запрыгала у неё под рубашкой.

В это время к ним подошел Торе и посадил Дрифу к себе на колени. Он вдруг побледнел и поднял камень. Но тут подбежал Гротте и так сильно дернул Она сзади за куртку, что оторвал целую фалду. Он уронил камень и обернулся. Торе и Дрифа снова стали смеяться. Тогда Он заткнул пальцами уши и побежал домой.

В начале весны хотели праздновать свадьбу Торе. По этому случаю всё в доме было, вверх дном.

Однажды утром прибежал перепуганный Гротте и спрятался за спину Она. За Гротте по пятам гнались все родственники. Он схватил кочергу и стал ею размахивать во все стороны. После этого родственники весь день не беспокоили Гротте.

На следующее утро Гротте исчез.

Он вскочил с постели. На плите стоял самый большой горшок, в нём варилась голова Гротте и укоризненно смотрела на Она.

Тогда Он запел:

Он лег в угол и зарылся с головой в солому.

Вошел Бьорн и начал его трясти.

— Сын! Проснись и поди помоги своему брату.

Он молчал.

— Слушай, ты уже мужчина, а валяешься, как падаль в навозе.

Он молчал.

Бьорн схватил вертел и ударил им сына по шее.

Он обернулся.

Бьорн ударил еще раз.

Он приподнялся на локте и посмотрел отцу в глаза.

Бьорн перестал бить.

— Вставай!

Он сидел и не двигался.

Бьорн ударил еще раз и сломал вертел пополам.

— Ну, отец, теперь довольно! — сказал Он и посадил отца на лавку с такой силой, что лавка треснула.

— Однако, ты сильный! — удивился Бьорн.

— Нет еще, — отвечал Он.

— Почему же ты не работаешь?

— Потому что я еще не дорос до своей метки.

— До этой метки ты никогда не дорастешь.

— Не дорасту?

Он схватился за голову и задумался.

Бьорн ушел.

Он просидел так до вечера и всё смотрел на метку на стене. Потом он исчез и пропадал три дня.

На третий день была назначена свадьба Торе. Он вернулся домой и принес за спиною стул.

Сначала он зашел на двор к соседу и подкрался к окну женской комнаты. Оттуда он прибежал в сильном волнении к матери.

— На, мама, это твое! — сказал Он и поставил свой стул на пол.

— Что я с ним буду делать?

— Сядь и отдохни.

— У твоего стула, сынок, слишком высокие ножки. Я на него не взберусь.

Он задумался.

В это время вошел Бьорн.

— Где ты пропадал?

— Молчи, отец! — отвечал Он.

— Кто тебе дал дерева на этот стул?

— Молчи, отец, когда я разговариваю с матерью!

— Как же тебе не стыдно, парень! Ты украл мои доски.

— Ты лжешь, Бьорн!

Бьорн ударил Она по щеке.

— Тут что-то треснуло, — сказал Он и схватился за голову.

Бьорн еще больше разозлился и так ударил стулом об пол, что он разлетелся в щепки.

— А можешь ты его теперь починить? — спросил Он.

Когда Бьорн ушел, мать спросила Она: