Франка Раме - Я жду тебя, любимый…

Я? Конечно, дома. Альдо, я, честное слово, — дома. Ты чей номер-то набрал? Ну, если я ответила, то где я, по-твоему?.. Никуда не выходила. Как я выйду, если ты меня запираешь в доме на ключ?! (Соседке.) Синьора, понимаете, мой муж… (В телефон.) Але… Ни с кем не говорю. Да, я сказала «синьора», но это я сама себя нарочно так называю: «синьора»… Дома — никого… Да, твой брат, само собой, но он в другой комнате… Да, мальчик спит… Да, я его покормила… Да, он пописал… (Раздраженно.) Да, твой брат тоже! (Стараясь не выйти из себя.) Я не злюсь. Просто сообщаю, что в доме все пописали!.. Так, будь здоров… Я всем довольна, Альдо, я просто счастлива. (Все более заводясь.) Вот глажу белье и катаюсь со смеху от счастья… Я же говорю, от счастья. (Кричит.) Счастливая я-а-а!!! (Бросив трубку, испускает вопль ненависти по адресу телефона; напряженно насупившись, глядит несколько мгновений на соседку, затем, овладев своими нервами, молча посылает ей широкую улыбку.) Вот… Пришлось наврать… Нет, про эту телефонную сволочь он не знает; если я скажу, мне же и попадет!.. Естественно, не виновата, но он скажет: раз они ко мне лезут, значит чувствуют, что мне приятно, и возбуждаются. Возьмет и отключит мой телефон… Он и так держит меня взаперти… Как арестантку! Утром уходит и запирает… По магазинам? Сам бегает. (Вновь принимается за глажение.) Нет, мало ли, конечно позванивает— на всякий случай. Но что, собственно, может произойти — семья у нас спокойная… (Внезапно, устремив взгляд выше, прекращает гладить. Пытается прикрыть грудь: левую какой-то тряпочкой, правую утюгом — мы укажем в какой именно момент она прижмет утюг к груди. Очень высоким голосом.) Я тебя вижу! (Соседке.) Извините, пожалуйста. (Тайному наблюдателю.) Можешь не прятаться. Я вижу — вон твой бинокль — блестит на солнце! (Прижимает к груди утюг и тут же с воплем отстраняет его.) А-а-а!.. Грудь!.. Прогладила!.. Синьора, вам не видно, а он в том окне, сверху, прямо над вами. Э-э. Вылупился! Мне здесь только извращенцев не хватало! Дожили — простая женщина у себя дома не может спокойно погладить белье… в неглиже. Что мне теперь — по дому в пальто ходить? (Кричит соглядатаю.) А?! Может, еще шапку напялить… ушанку? И лыжи?! Я ведь на лыжах не умею — грохнусь, переломаюсь вся, как мой деверь!.. (Соседке.) Полицию? Нет, этих даром не надо. Знаете, что будет? Приедут, составят вот такой протокол. Все подробно напишут: до какого места я была голая или до какого места одетая… В собственном доме. Потом скажут, что я сама провоцировала этого психа эротическими танцами. В конце концов меня же и привлекут к ответственности за непристойные действия в частной квартире, доступной для всеобщего обозрения! Нет уж, сама справлюсь. (Срывает со стены большое охотничье ружье и целится в соглядатая. Кричит.) Я убью тебя, сволочь!.. (Разочарованно.) Сбежал. Как увидит ружье — сразу прячется, заячья душа. Выходи, мерзавец, со своим биноклем!.. (Кладет ружье на стол. Обращаясь к соседке.) Смеетесь? Я похожа на сумасшедшую, да? Но лучше сойти с ума, чем жить, как я жила раньше — напичканная лекарствами — седуксен, веронал, тазепам. В отчаянии я вообще заглатывала все подряд таблетки, какие находила в аптечке, даже детские, от глистов!.. А три месяца тому назад резала себе вены. Да, вены. (Демонстрирует запястье.) Вот, смотрите — шрам до сих пор. Видите?.. Нет, синьора, про вены рассказывать не буду. Это очень личное. Не могу. Мы ведь с вами не знакомы . (Резко меняя интонацию.) Рассказать?.. Нет, нет, и так уже весь ваш дом слышал, что я тут болтала. Выговорилась, и ладно… Это печальная история. Все произошло из-за одного мальчика на пятнадцать лет моложе меня… а выглядел он еще моложе, чем был… робкий, смущенный, нежный, ранимый… Да сойтись с таким — это же грех великий! Грех!.. А я сошлась… Как — что сделала? Сошлась. Легла в постель с мальчиком! И знаете, что самое ужасное? Мне не было стыдно… Наоборот, я радовалась! Пела и плясала с утра до ночи… А ночью — плакала. «Развратница» — кляла я себя.

Из-за сцены слышен звук какой-то дудки.

Ой, извините, это мой деверь. Дудит в дудку — значит, зовет меня. Я сейчас. (Заглядывая в дверь слева.) Что тебе, дорогой, что? Посиди спокойно. Я с соседкой разговариваю.

Звонит телефон.

(Закрывает дверь и бежит к аппарату.) Але… В чем дело, Альдо? Чего ты опять звонишь?.. Если он вдруг явится? Тот, который деньги должен? (Как бы про себя.) Кто явится, какие деньги?.. А-а-а, тот, который нам телефон обрывает! Ну и что? Я же тут заперта, в доме, он же в замочную скважину не пролезет… А-а, я должна притвориться, что меня нет, выключить радио, телевизор, проигрыватель… Хорошо, как скажешь. Слушаюсь, начальник! Я даже специально для тебя знаешь что сделаю? Бегом в сортир, нырну в унитаз и спущу воду… Ах, мой начальник сердится. Пошел вон!! (В бешенстве швыряет трубку на рычаг.) Сказал: вернется — морду набьет. Мне!! Мой муж — мне — набьет морду?! Набьет… (Вновь принимается за работу.) Правда, он уверяет, что это от любви, что он меня обожает. Что я по-прежнему девочка, которую он должен защищать. И чтобы лучше защищать, сам же первый надо мной измывается. Держит под замком, как чокнутую курицу. Чуть что — по физиономии, и сразу — в постель. Сразу любовь ему подавай! А мне после мордобоя не до любви… Но ему плевать! Я должна быть, как растворимый кофе — всегда готова! При этом успеть помыться, причесаться, надушиться, быть теплой, мягкой, податливой и, главное, — молчать! Только глубоко дышать и повизгивать, чтобы он думал, будто я его очень хочу. А я своего мужа не хочу! Я с ним ничего не чувствую… Я не могу с ним дойти до… (В смущении не может найти слово.)

Соседка подсказывает.

Да, да, вот это самое слово! А слово-то!.. Ну и словечко!! Произнести-то боюсь! ОРГАЗМ! Какой-то страшный зверь — помесь гамадрила с орангутангом. Слово для газетных заголовков: «Взрослый оргазм сбежал из городского цирка!», «Вчера в зоопарке молодая монашка стала жертвой взбесившегося оргазма!» Когда я слышу — говорят: «Кто-то достиг оргазма», я представляю себе такого человека, который отчаянно несется за трамваем и прыг в него на полном ходу! (Смеется.) Вам тоже так кажется?.. О-Р-ГА-ЗМ!! Это ж надо! Кругом столько слов — не могли назвать его, например, табуреткой? Вот скажут: «Я достиг табуретки». Во-первых, непонятно, что речь идет о чем-то непристойном. Во-вторых, подумаешь — устал человек, присел отдохнуть! (Хохочет.) Этот оргазм сбил меня с толку. На чем я остановилась? Ах, да: я ничего не чувствую! Смотрите, синьора, как мы с мужем занимаемся любовью: вот так! (Садится на скамейку, отдает честь по-солдатски и в таком напряженном положении, с рукой «под козырек», откидывается на спину.) А когда он… закончит… я сама себе командую: «Вольно!» Нет, не вслух, конечно, иначе он хрястнет по физиономии — мало не покажется… Я про себя. Тихонько скомандую: «вольно», и мирно засыпаю. Никак не пойму, почему я с моим мужем ничего не чувствую. Наверное, чересчур зажата; мне все время кажется, что меня… (Не может подыскать точного слова.)

Читать дальше