Ясмина Реза - Пьесы

МАРК. ...Иван говорит, что мне не хватает юмора?...

СЕРЖ. Иван, как и я, считает, что в последнее время тебе не достает чуть-чуть чувства юмора...

МАРК. Значит, когда вы виделись в последний раз, Иван сказал тебе, что ему очень нравится твоя картина, а что мне не достает чувства юмора...

СЕРЖ. Да, в самом деле, именно так, картина очень понравилась. И честное слово... Что ты там глотаешь?

МАРК. "Игнациа"

СЕРЖ. Теперь ты, веришь в гомеопатию...

МАРК. Я уже ни во что не верю.

СЕРЖ. Ты не находишь, что Иван здорово похудел?

МАРК. И она тоже.

СЕРЖ. Они подрывают свое здоровье с этой женитьбой.

МАРК. Да. Они смеются.

СЕРЖ. А у Паулы все в порядке?

МАРК. Все в порядке. (показывает на Антриоса) Ты куда ее повесишь?

СЕРЖ. Еще не решил. Там. Или там?... Там как-то слишком напоказ.

МАРК. Ты ее возьмешь в раму?

СЕРЖ (смеясь от всего сердца) . Нет! ... Нет, нет...

МАРК. Почему?

СЕРЖ. Ей не нужна рама.

МАРК. Да?

СЕРЖ. Пожелание художника. Она как бы бесконечна. Вписывается в антураж... (Он жестом подзывает Марка и показывает ему срез полотна). Иди посмотри, видишь?..

МАРК. Это что, пластырь?

СЕРЖ. Нет, такой специальный крафт... Сделанный самим Мастером.

МАРК. Забавно, что ты называешь его мастером.

СЕРЖ. А как по-твоему я должен его называть?

МАРК. Ты говоришь "мастер", ты мог бы сказать "художник" или... как его там... Антриос...

СЕРЖ. Да?...

МАРК. Ты как-то так произносишь "мастер"... ну ладно, это не имеет значения. Что мы имеем? Попробуем остановиться на чем-то конкретном.

СЕРЖ. Уже восемь часов. Мы пропустили все сеансы. Просто невыносимо, что этот малый, который ни черта не делает - ты согласен? - вечно опаздывает! Ну куда он подевался?

МАРК. Пойдем поужинаем.

СЕРЖ. Да, пять минут девятого. Мы договорились между семью и половиной восьмого... А что ты хотел сказать? Как я произношу слово "мастер"?

МАРК. Да ничего. Я собирался сказать глупость.

СЕРЖ. Нет, нет. Скажи.

МАРК. Ты так произносишь "мастер" как нечто бесспорное... Мастер... Что-то божественное...

СЕРЖ (смеется) . Для меня это и есть божественно! Не думаешь же ты, что я выложил бы целое состояние за простого смертного!..

МАРК. Конечно.

СЕРЖ. В понедельник я ходил в Бобур, и знаешь сколько там Антриосов?.. Три! Три Антриоса! В Бобуре!

МАРК. Впечатляюще.

СЕРЖ. И мой не самый плохой!.. Слушай, я вот что предлагаю, если Ивана через три минуты не будет, мы сматываемся. Я нашел великолепный лионский ресторан.

МАРК. Почему ты такой взвинченный?

СЕРЖ. Я не взвинченный.

МАРК. Да нет, взвинченный.

СЕРЖ. Я не взвинченный, да нет, пожалуй взвинченный, потому что его сверхтерпимость, неспособность настоять на своем, недопустимы!

МАРК. На самом деле, это я тебя раздражаю, а ты отыгрываешься на бедном Иване!

СЕРЖ. На бедном Иване, ты что смеешься, почему ты должен меня раздражать?

СЕРЖ. Он меня раздражает, это правда. Он меня раздражает. Эти медоточивые речи. Насмешка в каждом слове. Такое впечатление, что он силится быть любезным. Не будь столь любезным, старина! Не будь же таким приторно любезным! Именно приторно любезным.

МАРК. Неужели это из-за Антриоса, из-за покупки Антриоса?... Нет все это началось гораздо раньше... А именно с того дня, когда говоря о произведении искусства, ты без тени юмора произнес слово "деконструкция". Меня задел не сам термин "деконструкция", а та важность, с которой ты его произнес. Ты сказал это так серьезно, так ответственно, без всякой иронии, именно так ты произнес "деконструкция", друг мой. В тот же день надо было дать ему по морде.

У СЕРЖА. Марк и Серж в тех же позах, что мы их оставили.

МАРК. Лионский ресторан, говоришь. Там наверное тяжелая пища? Жирновато, сосиски... как ты думаешь?

Звонок в дверь.

СЕРЖ. Восемь часов двенадцать минут.

СЕРЖ идет и открывает Ивану дверь. Иван проходит в комнату, не переставая говорить.

ИВАН. Ситуация драматическая, неразрешимая проблема, драматическая, обе мачехи хотят видеть свое имя в списке приглашенных. Катрин обожает свою мачеху, которая практически ее воспитала, она хочет, чтоб ее имя было в приглашении, она этого хочет, ее мачеха не считает возможным, - и это естественно, ведь ее мать умерла - чтобы ее имя не стояло рядом с именем отца, я же свою мачеху ненавижу, не может быть и речи, чтобы ее имя стояло в приглашении, а мой отец отказывается прийти, если не будет ее, или пусть тогда по крайней мере не будет и мачехи Катрин, что абсолютно невозможно, я подумал вообще не звать родителей, в конце концов нам не по двадцать лет, мы вполне можем сами себя представлять, и сами приглашать гостей, Катрин разоралась, что для ее родителей - это пощечина, что они оплачивают прием, который стоит безумных денег, особенно для ее мачехи, которая так старалась, хотя Катрин ей и не родная дочь, я дал себя уговорить, против воли, просто я устал, итак, я согласился, чтобы и моя мачеха, которую я ненавижу, эта дрянь, получила приглашение, я звоню матери, чтобы предупредить ее, я говорю ей: мама, я сделал все, чтобы этого избежать, но по-другому никак нельзя, Ивонну придется вписать в приглашение, а она отвечает, что если Ивонна получит приглашение, ее там не будет, я говорю ей: мама, не усложняй все, а она - как смеешь ты предлагать мне, чтобы мое имя одиноко фигурировало в списке, имя брошенной жены, под именем этой Ивонны, выступающей в нерушимой связке с именем твоего отца, я говорю: мама, меня друзья ждут, я сейчас повешу трубку, завтра обо всем поговорим, на свежую голову, а она - почему я всегда последняя спица в колесииие - как это, мама, ты вовсе не последняя спица в колеснице - конечно же последняя, если ты говоришь мне, чтобы я не усложняла, это означает, что все уже решено, что все решается без меня, все делается за моей спинор а милая Югетта лишь должна произнести "аминь", и кроме того, добавляет она, я должна стать последним винтиком в этом деле, срочность которого я еще даже не поняла - мама, меня ждут друзья, - да-да, у тебя всегда есть деда поважней меня, до свидания, она вешает трубку, а Катрин, которая стояла рядом, но ее не слышала, спрашивает меня, что она сказала. - я говорю, она не хочет быть в одном списке с Ивонной, и это Понятно, а она - я не об этом, что она сказала о самой свадьбе - ничего - ты врешь, и нет, Кати, клянусь тебе, она просто не хочет быть в одном списке с Ивонной, позвони ей и скажи, что когда речь идет о женитьбе сына, надо отбросить самолюбие - ты могла бы то же самое Сказать своей мачехе - это совершенно другое дело, кричит Катрин - это я, именно я настояла на ее присутствии, а не она, бедняжка, сама деликатность, если бы она только представляла себе, какие это создает проблемы, она умоляла бы меня вычеркнуть свое имя, перезвони матери, я перезваниваю, весь в напряжении, Катрин взяла отводную трубку, Иван, говорит мне мать, до сих пор ты вел жизнь самую безалаберную, и теперь вдруг из-за того, что ты развил бурную матримониальную деятельность, я вынуждена провести целый день и вечер в обществе твоего отца, которого я не видела целых семнадцать лет, и которому совсем не собиралась демонстрировать свои отвислые щеки и свой лишний вес, и с Ивонной, которая, это так к слову» нашла возможность заняться бриджем, я узнала об этом от Феликса Перолари, - моя мать, кстати, тоже играет в бридж - я не могу избежал всего этого, но список приглашенных - это то, что получат все и будут изучать очень внимательно, и я буду выступать там в полном одиночестве - Катрин у своей трубки с отвращением встряхивает головой, а я говорю : мама, почему ты такая эгоистка - я не эгоистка, Иван, ты не станешь, как Мадам Рамиро сегодня утром, говорить мне о том, что у меня камень вместо сердца, что в нашей семье у всех камень вместо сердца, так изволила выразиться Мадам Рамиро, и все потому, что я отказалась платить ей шестьдесят франков за работу по дому (она совсем с ума сошла и она еще говорит мне, что в нашей семье у всех камень вместо серена, и это тогда, когда нам удалось поставить стимулятор сердца этому бедному Андре, которому ты и двух слов не написал, - да конечно, это смешно, тебе все смешно, - это не я эгоистка, Иван, тебе еще многому надо учиться в этой жизни, давай милый, беги, беги к своим друзьям...