Уильям Шекспир - Укрощение строптивой

Эй, Грумио, ну, стукни-ка разок.

Стукнуть, синьор? Кого стукнуть? Разве кто-нибудь обидел вашу милость?

Говорю тебе, плут, валяй на мою голову, стукни покрепче!

Стукнуть покрепче, синьор? Что вы, синьор! Да кто я такой, синьор, чтобы стукнуть вас покрепче?

Стучи в ворота, негодяй, в ворота,

Не то башку сверну тебе в два счета.

(в сторону)

Вот ведь пристал!

(Громко.)

А стукни первый я,

От вас потом мне не было б житья.

Так ты не стукнешь, нет?

Сейчас задам тебе я звону, плут,

Поверь, иначе запоешь ты тут.

(Треплет Грумио за уши.)

На помощь! На помощь! Мой хозяин спятил!

Стучи, когда велят, мошенник!

Входит Гортензио.

Что тут случилось? Как! Старина Грумио! Мой добрый друг Петруччо! Как вы там живете, в Вероне?

Явились драку вы разнять, приятель?

Con tutto il cuore ben trovato 21— очень кстати.

Alla nostra casa ben venuto, molto onorato signer mio Petruccio. 22Встань, Грумио. Сейчас мы разберемся.

Нет, синьор, тут латынью не отговоришься. 23Неужто уж и это не законный повод для меня отказаться от службы? Сами рассудите, синьор: он велел мне стукнуть его, да еще покрепче. Ну подобает ли слуге обходиться так со своим господином? Да ведь ему уже чуть не за тридцать два перевалило!

Когда бы стукнул я его сначала,

Так не моя бы голова трещала.

Ну и болван! — Любезный мой Гортензио,

Велел я олуху стучать в ворота,

Так ведь его и силой не заставишь!

Стучать в ворота! О господи! Да разве вы мне не говорили вот эти самые простые слова: «Эй ты, стукни, стукни покрепче, валяй на мою голову, стукни»? А теперь вдруг появились «ворота».

Прочь, негодяй, иль замолчи сейчас же!

Ну, полно. Я за Грумио ручаюсь;

Он старый, славный, преданный слуга.

Вы просто с ним не поняли друг друга.

Но, милый мой, какой счастливый ветер

К нам в Падую занес вас из Вероны?

Тот ветер, друг, что гонит молодежь

За опытом и счастьем на чужбину.

Скажу я вкратце, как мои дела:

Синьор Антонио, мой отец, скончался,

Я ж устремился в этот лабиринт,

Чтоб преуспеть и выгодно жениться.

Есть деньги в кошельке, добро есть дома, —

И я решил постранствовать по свету.

А что, Петруччо, если я тебе

Посватаю без долгих разговоров

Строптивую и злющую невесту?

Спасибо вряд ли скажешь за услугу;

Но поручусь я, что она богата,

Весьма богата. Впрочем, ты мне друг,

И убеждать тебя я не хочу.

Таким друзьям, как мы с тобой, Гортензио,

Не нужно лишних слов. И если знаешь

Богатую невесту мне под пару, —

А для меня основа в браке — деньги, —

То будь она страшней, чем смертный грех,

То будь она дурней жены Флорентия, 24

Дряхлей Сивиллы 25, злее и строптивей

Сократовой Ксантиппы 26, даже хуже? —

Намерений моих не изменить ей,

Хотя б она и стала бушевать,

Как шторм на Адриатике свирепой.

Хочу я выгодно жениться в Падуе,

И будет брак мой в Падуе удачен.

Ну вот видите, синьор, он так прямо и выложил все, что думает. Дайте ему только золота — и он вам женится хоть на кукле, хоть на деревяшке, хоть на старой карге, у которой ни одного зуба во рту нет, а болезней больше, чем у пятидесяти двух кляч. Ему все нипочем, были бы деньги.

(к Петруччо)

Ну, раз уж мы так далеко зашли,

Продолжу то, о чем сказал я в шутку.

Могу тебе невесту предложить.

Она богата, молода, красива,

Воспитанна, как знатная синьора,

Один порок имеет, но немалый:

Она сварлива просто нестерпимо,

Строптива и груба сверх всякой меры.

Приди мои дела в упадок полный,

За горы золота ее не взял бы.

Молчи! Ты силы золота не знаешь!

Скажи мне только, кто ее отец,

А я с ней справлюсь, если даже будет

Она, как гром в ненастье, грохотать.

Отца зовут Баптиста Минола,

Он добрый и учтивейший синьор.

А дочка — Катарина Минола,

И всем известен злой ее язык.

О ней не знал, но об отце наслышан:

С ним был знаком родитель мой покойный.

Пока с ней не увижусь, не усну,

И потому прости, но я тебя

Покину в первую минуту встречи,

Коль сам туда меня ты не проводишь.

Прошу вас, синьор, пусть себе идет, пока есть охота. Помяните мое слово, если бы она его знала так же хорошо, как я, то поняла бы, что руганью его не проймешь. Да обзови она его двадцать раз негодяем, он и глазом не моргнет. А если уж сам начнет браниться, так не уймется, пока все свое красноречие не израсходует. Вот что я вам скажу, синьор: пусть только она ему одно словечко наперекор скажет, — он ей такую фигуру отмочит, что от ее фигуры ничего не останется и будет она на свет глядеть вроде слепого котенка. Вы его не знаете, синьор.

Постой, Петруччо! Я пойду с тобою.

Баптиста держит в доме, как в темнице,

Свою меньшую дочь, красотку Бьянку,

А мне она дороже всех сокровищ.

Ее укрыл он от меня и прочих

Поклонников — соперников в любви.

Считая, что пороки Катарины,

Известные тебе, помехой будут

Ее замужеству, — старик решил

Упрятать Бьянку под замок, покуда

Не сбудет с рук чертовку Катарину.

«Чертовку Катарину»! Слышал брань я,

Но хуже нет для девушки прозванья.

Петруччо, милый, сделай одолженье,

Представь меня в переодетом виде

Баптисте и скажи, что я учитель,

Весьма искусный в музыке и пенье.

Проделка эта даст возможность мне

Наедине ухаживать за Бьянкой,

Ни в ком не возбуждая подозрений.

Ну и плутовство! Смотри-ка только, как молодежь сговаривается между собой, чтобы одурачивать стариков!

Входят Гремиои переодетый Люченциос книгой под мышкой.

Тсс, Грумио! Вот это — мой соперник. —

Петруччо, отойдем.

Хорош! Ну, прямо создан для любви.

Ониотходят в сторону.

Прекрасно! Прочитал я список книг

И их велю переплести получше.

Пусть будут книги только о любви —

Иных читать не вздумайте девице.

Вы поняли меня? А сверх того,

Что вам заплатит сам синьор Баптиста,

Прибавлю щедро я. Тетради эти

Как следует велите надушить.

Ведь та, кому назначены они,

Сама любых духов благоуханней.