Тамара Казавчинская - Беспокойное бессмертие: 450 лет со дня рождения Уильяма Шекспира

Вам, господа, придется клясться тоже —
И вам, сын Дорсет, Бэкингем, и вам, —
Друг против друга вы сплотились. Госпожа,
Любите Хастингса и, не кривя душой,
Его лобзанью протяните руку.

Вот вам рука. Вражды я не попомню.
Собой, своими присными клянусь я.

Поверьте мне, я век пребуду тверд
В незыблемой взаимности приязни.

Теперь, достойный Бэкингем пусть мир скрепит,
Обняв моей супруги приближенных,
А я порадуюсь на единенье ваше.

Коль Бэкингем на вас направит злость,
О вас и ваших близких попеченье
Оставив должное, Бог, на него обрушь
Тех, от кого он ждет приязни, — злобу!
Когда ему потребен станет друг,
Обманщиком коварным, вероломным
Вдруг обернется — так воздай мне Бог,
Коль к вам и вашим присным я остыну.

Обет твой, досточтимый Бэкингем,
Больному сердцу моему — бальзам целебный.
Не достает лишь Глостера, чтоб мы
Пришли к благословенному согласью.

Поклон и королю, и королеве.
И всем достойным лордам день удачный.

И впрямь удачно день мы провели!
Любовью христианской обратили
Мы в мир войну и ненависть в приязнь
Меж сих исполненных враждой давнишней лордов.

Благословен в делах мой повелитель,
И, если кто из пышного собранья,
Наветом иль надменностью смущен,
Меня врагом считает,
И, если я в неведенье иль в гневе
Задел кого-нибудь из тех, кто ныне здесь
Сошелся, с ним желал бы примириться,
Ко дружеству смиренному призвав.
Вражда мне — смерть, вражду я ненавижу
И жажду мира с добрыми людьми.
Вас, госпожа, молю о примиренье —
Вражду же службой верной искуплю.
Вас, мой достойный родич Бэкингем,
Коль неприязнь гнездилась между нами,
И вас, и вас, лорд Риверс и лорд Дорсет,
И вас лорд Вудвил, так же вас, лорд Скейлс,
Всех, всех, кого нечайно я прогневал,
Будь это герцог, граф иль джентльмен,
Из всех живущих ныне англичан
Такого нет, чтоб был не люб мне боле,
Чем только что рожденное дитя.
Благ тем, Господь, создав меня смиренным.

Сей день благим отныне нарекут.
Даст Бог, придет конец раздорам нашим.
Мой господин, прошу вас лишь о том,
Чтоб брат наш Кларенс был сюда доставлен.

Как! Для того ли клялся я в любви,
Чтоб быть осмеян пред своим владыкой?
Кому ж неведомо, что знатный герцог мертв?

Зачем же, прах презрев, над ним глумиться?

О да, милорд, никто не сохранил
Румянца на щеках в покоях этих.

Казнен же он по первому приказу —
Его ж Меркурий на крылах принес,
С приказом новым, знать, калека медлил,
На погребенье даже не поспев.
Нет, некто — родом низкий и коварный
И участь Кларенса достойный разделить,
Кровавый умысел родством прикрывши кровный
Досель вне подозрения у нас.
Входит граф Дерби.

Вернуть мне власть над собственным слугой,
Убившим днесь мятежного повесу,
Что к Норфолку на службу поступил.

На смерть обрекши брата, стану ль я
Устами теми ж миловать холопа?
Брат никого не убивал — вина
Его лишь в помысле, — все ж он наказан смертью.
Но кто вступился за него? Кто падал ниц
Пред моим гневом, к разуму взывая?
Кто мне напомнил о Любови братской,
О том, как Уорвика могучего оставив,
Несчастный встал с мечом в моих рядах,
Как спас меня от Оксфорда и молвил:
«Живи и царствуй, брат любезный мой?»
Или о том, как в поле мы замерзли
Чуть ли не до смерти, и он накрыл меня
Покровами своими, сам оставшись
В одежде легкой перед хладом злым?
Но память эту лютый гнев греховный
Из сердца вырвал, и никто из вас
Меня не образумил милосердьем,
Когда же кучер ваш или вассал
Утратит образ Божий в пьяной драке,
Вы падаете ниц передо мной,
Вопя: «Прости, помилуй». Я же снова
Грех на душу беру, прощая их.

За брата кто замолвил хоть словцо?
Я сам перед собою не вступился
За брата. Ведь надменнейший из вас
Ему обязан чем-то в этой жизни.
Но кто хоть раз за жизнь его вступился?
Боюсь, что справедливостью Господней
Настигнуты мы все за этот грех.
( К Хастингсу. )
Сведи меня в покой мой. Бедный Кларенс!

Вот суеты плоды. А как смутились
Родные королевы, побледнев,
Когда прослышали о Кларенса кончине?
Они всегда смущали короля.
Бог им воздаст. Что ж, господа, пойдемте,
Утешим Эдварда присутствием своим.