Леонид Леонов - Нашествие

Таланов. Вот ты какая выросла у меня. Но разве я упрекаю или отговариваю тебя, Ольга, Оленька!

Ольга. И не бойся за меня. Я сильная… и страшная сейчас. В чужую жалобу не поверю, но и сама не пожалуюсь.

Таланов. Вытри слезы, мать увидит. Я пока взгляну, что она, а ты прими своих гостей. (С полдороги, не обернувшись.) Фаюнин обмолвился, что вечером намечается облава. Так что, если соберешься в школу…

Ольга (без выражения) . Спасибо. Я буду осторожна.

Отец ушел. Ольга отворила дверь на кухню. Она не произносит ни слова. Так же молча входят: Егоров , рябоватый, в крестьянском армяке, и другой, тощий, с живыми черными глазами, — Татаров , в перешитом из шинели пальтишке. Говорят быстро, негромко, без ударений и стоя.

Кто из вас придумал назваться школьными работниками? На себя-то посмотрите! А что в доме живет врач и вы могли порознь прийти к нему на прием, это и в голову не пришло?

Татаров. Верно. Сноровки еще нет. Учимся, Ольга Ивановна.

Егоров. Ничего. Ненависть научит. Мужики-то как порох стали, только спичку поднесть. (Передавая сверток в мешковине.) Старик Шарапов велел свининки Ивану Тихоновичу передать: жену лечил у него… Видела Андрея?

Ольга. Да. Он очень недоволен. В Прудках разбили колунами сельскохозяйственные машины. Зачем? В Германию увезут или стрелять из молотилок станут? Паника. А в Ратном пшеницу семенную пожгли. Прятать нужно было.

Егоров. Не успели, Ольга Ивановна.

Татаров (зло) . А свою успели?

Ольга. И все забывают непрерывность действия. Чтоб каждую минуту чувствовали нас. Выбывает один — немедля, с тем же именем заменять другим. Партизан не умирает… Это — гнев народа!

Дверь распахнулась. Ничего не понять сперва: шум, плач, чей-то востренький смешок. Не замечая посторонних, вбежала Анна Николаевна .

Анна Николаевна. Быстро, дай что-нибудь теплое… юбку, одеяло, все равно!

Ольга. Что случилось?.. с папой? Ты вся дрожишь, мама.

С силой, непривычной для женщины, Анна Николаевнавыдернула из-под кровати чемодан Ольгии наспех выхватывает вещи. Ольгавыглянула в прихожую.

Она под машину попала, мама?

Анна Николаевна (убегая с ворохом вещей) . Самовар поставь… и корыто железное из чулана сюда!

Ольга (гостям) . На кухню. Там договорим.

Егоров и Ольга уходят. Татаров задержался: ему видна прихожая. По его посуровевшему лицу можно прочесть о происходящем там.

Голос Таланова. Я подержу под руки пока… Освободи диван, Демидьевна!

Голос Анны Николаевны. Ничего, милочка, ничего. Здесь их нету… успокойся.

Пятясь и не сводя глаз с Аниски , которую сейчас введут в комнаты, появляется Демидьевна .

Демидьевна (причитая) . Махонькая ты моя, зве-ездочка, потушили тебя злые во-ороги…

Горе ее бесконечно.

И вот переселение состоялось. Теперь жилище Таланова ограничено пределами одной комнаты, заваленной вещами: еще не успели разобраться. Вдоль стен наспех расставлены кровати: одна из них, видимо, спрятана за ширмой. Веселенькая ситцевая занавеска протянута от шкафа к окну, закрытому фанерой. В углу, рядом со всякой хозяйственно-обиходной мелочью — щетка, самовар, еще не прибитая вешалка, — стоит разбитый, вверх ногами, портрет мальчика Феди. Поздний, по военному времени, час. У Фаюнина передвигают мебель, натирают полы: торопятся устроиться до ночи… Только что закончилось чаепитие на новом месте. Присев на тюк возле стола, Анна Николаевна моет посуду. Таланов склонился над книжкой журнала.

Таланов (откладывая книгу) . Так рождается новая область медицины; детская полевая хирургия!

С фаюнинской половины слышен визгливый голос Кокорышкина : «Краем, краем заноси… Люстра, люстра! В ноги надо смотреть…» Треск мебели, жалобный звон хрустальных подвесок, что-то упало и покатилось. «Мильонная вещь, деревенщина!» Какой-то огромный предмет протаскивают за открытой дверью. В жилетке, с перекошенным лицом, влетает, обмахиваясь картонкой, Кокорышкин , произносит: «Упарят они меня нынче. Откажуся, откажусь… Капусту стану садить!» — и исчезает. Талановидет закрыть дверь, но и после сюда сочится брань и скрежет; кажется, нечистая сила переставляет там стены с места на место, а на матовом стекле появляются размахивающие руками силуэты и тени фантомов, занятых благоустроением фаюнинского уголка.

Помяни мое слово: съест Фаюнина наш Кокорышкин. В гору пошел!.. Ну, спать пора, Аня, поздно.

Анна Николаевна. Надо еще Ольги дождаться. (Вдруг.) Как ты думаешь, зачем сюда приехал Федор?

Таланов. Не надо о нем, Аня. Мы похоронили его еще тогда, три года назад.

Анна Николаевна. (обычным голосом) . Не пора давать лекарство?

Таланов. Через десять минут.

Анна Николаевна. Через десять минут уже нельзя ходить по улицам, а Ольги еще нет.

Таланов. Открыла бы дверь на всякий случай.

Анна Николаевна. У нее есть ключ.

На кухне хлопнула дверь.

Легка на помине.

Рванув на себя дверь, вся в снегу вошла Ольга . Стоя к родителям спиной, она отряхивает шубку за порогом. Так удается ей скрыть одышку от долгого бега.

Ольга (еле переводя дыхание) . Кажется… я опять опоздала к чаю?

Анна Николаевна. Чайник еще горячий. Пей. Что на улице?

Ольга. Снег идет… вьюга. По двору на ощупь шла.

На стекле сгущается силуэт Кокорышкина, потом входит он сам. Ольгаделает вид, что не замечает его.

Жалко часовых в такую ночь!.. Вам что-нибудь нужно, Семен Ильич?

Кокорышкин. Метелочки у вас не найдется? Пыль обмести.

Ольга. Конечно. (Она подает ему щетку.) И вообще, если что-нибудь потребуется… Устраиваетесь?

Кокорышкин. Расставляемся. Все фаюнинские вещи разыскал. Стол письменный в исполкоме, буфет из детских яслей вырвал… Бесстрашно по улицам ходите, Ольга Ивановна!

Ольга. О, у меня еще семь минут в запасе, Семен Ильич.

Голос Фаюнина.Симе-он!

Кокорышкин. Несу-у… (Проникновенно и с намеком.) Ну, на новом-то месте приснись жених невесте!

Он убегает, Ольгаприкрывает за ним дверь.