Иван Лажечников - Горбун

Другой (с бокалом в руке, восторженно). Сколько упоительных капель в этом бокале, столько упоительных дней в вашей жизни!

Третий (расшаркавшись и откланявшись, молча выпивает вино).

Четвертый. Как... сколько... (Краснеет и не может выговорить слова.)

Мошнин. Э, батюшка, оставьте, дней много в году впереди, успеете сказать. (Взявши поднесенный бокал.) Матушка, сударыня, Вера Павловна, дорог у тебя на ожерельи окатный жемчуг: унизал бы тебя Господь такими дорогими дочками! Милостивец, Александр Андреевич, так и горят жаром золотые позументы на одежде твоей: такими золотыми сынками обложил бы тебя Господь!

Радугин. От души спасибо за желания, Гаврила Силаевич! (Обращаясь к Вере Павловне, тихо.) Этот, видно, не полезет в карман за словами. (Подносят вино девушкам; они, коснувшись губами бокала, поздравляют жениха и невесту, потом целуются с невестой.)

Елисавета Андреевна. Мне чего желать тебе, милый друг? Чтобы ты поскорей, так же весело, праздновала мою свадьбу.

Хор

(величает гостей)

Молодые гости кладут на поднос деньги, Мошнин хочет то же сделать — от него не принимают; он садится на свое место; хор поет:

Уж ты умная головушка,

Мошнин (кладя на поднос серебряную мелкую монету). Вы, голубушки, хвалили мою бородушку — моя бородка негодная, ощипанная, дарит вам, чего стоит.

Хор

Мошнин (махая рукой). Довольно, довольно, все кишочки повымыли! Нате, окаянные, вот вам... (Берет концами пальцев несколько ассигнаций, потом, обращаясь к Аполлону Павловичу.) Давно шипучки не пил... так и ударило в голову.

Аполлон Павлович. Э, вздоры какие! Мужик ражий! (На ухо ему.) Теперь пир в разгуле... иду, время дорого... может, через час будет поздно!.. А ты поглядывай, да не плошай... (пробирается к дверям и скрывается.)

Мошнин (в сторону). Словно смолы кипучей налил мне на сердце; хоть бы залить чем. (Обращаясь к Кремонову. ) Позвольте еще, батюшка, на радости, шипучки? (Слуга приносит ему вина, он выпивает два бокала, один за другим; подгулявши, садится сначала небрежно на двух стульях, а там кладет одну ногу на стул; вынув белый батистовый платок из-за пазухи, завертывает конец его на указательный палец правой руки и повелительно машет им.) Эй, девушки! «Через речку черемуха лежала».

Хор

Радугин (поцеловав Веру Павловну по русскому обычаю). Не правда ли, ангел мой, эти старинные обычаи стоят всех наших новых?

Вера Павловна. Какие бы несчастья не ожидали нас впереди, эти минуты уж довольно вознаградили за них.

Радугин. Уж, конечно, блаженству нашему завидуют и неземные!..

Мошнин. Что ж? ребята, плясать!.. Зачем же позвали вас сюда!

Радугин. В самом деле, господа, веселиться, так веселиться. (Входят музыканты: две скрипки, бас и флейта; молодые люди ангажируют девиц, становятся в пары и танцуют экосез, делая мудреные антраша и уморительные шассе.)

Елисавета Андреевна. Не правда ли, господа, ведь вы мне обязаны выучкой экосеза-стрекозы? (Молодые люди кланяются.)

Мошнин (глядя на танцы, пощелкивает пальцами). Ай да, девки, ай да, ребята!.. ходи, юла, ходи живо!.. Коси сено, коси сено! Павел, вели подать еще шипучки... (Наухо Кремонову.) Черт знает, может твой Аполлон душит его там, а меня за него так и давит.

Кремонов (робко озираясь, тихо Мошницу). Душит?.. Опомнись, Гаврила Силаич... он пошел выпустить, что ты это вздор городишь... тише, погубишь нас.

Мошнин (выпив еще бокал). Гадко, ребята, другую... русскую. (Подходит к музыкантам и велит им играть «Барыню»; те продолжают начатый танец.) Эй, Павел, что ж не слушают? Ведь мы товарищи: что я, что ты — мы здесь равные господа... один профит...

Кремонов (робко). Конечно, Гаврила Силаич, мы с мужичками хлебец готовим, а ты нам продаешь его; да все-таки надо уважить других гостей... (Тихо.) Образумься, не снимай с плеч головы! видишь, все на тебя как странно смотрят... Господи, Господи! обойди нас горькой чашей...

Мошнин. Что мне до твоих гостей! я сам набольший! Эй голубки: «Отставала лебедь белая»!.. Не то, смотри, Павел...

(Кремонов, испуганный, приказывает музыкантам перестать играть, а хору кричит: «Отставала лебедь белая». Танцы прекращаются, все в каком-то недоумении. Радугин дает тихонько слугам приказ окружить Мошнина и унесть его. Мошнин барахтается, хочет что-то закричать, но один из слуг зажимает ему платком рот. Его уносят.)

Радугин. Пойдемте в другую комнату, пока вытолкают отсюда козла. Залез в виноградники Господни и погряз в них.

Женская спальня. Кровать. По стене большие шкафы для платья. Портрет фамильный отца Кремонова, во весь рост, и богатый туалет, на котором в стакане стоят цветы. Портрет двигается вроде двери, из-за него показывается мало-помалу Шаф.

Шаф (осматриваясь). Господи! Ты провел меня здрава по безднам; докончи Свои милости, спаси меня от когтей эхидны!.. Где я?.. в спальне Веры Павловны. Это была некогда спальня горбунова деда; видно, из нее сделал он тогда лазейку в свою лабораторию. На старости он перешел в нижний этаж. (Слышен шум.) Идут... (Шаф спешит спрятаться в один из шкафов, который находится против туалета; входит девушка, убирает что-то на туалете, смотрится в зеркало и уходит. Шаф выходит из шкафа.) Одно средство — спуститься из окна! Помню, подле стены стояли старые деревья... Убьешься... Что ж? разве легче в когтях горбуна?.. Поверю себя Господу. (Хочет отворить окно, слышен опять стук.) Кто-то идет на беду мою (прячется опять в шкаф; входит Вера Павловна).