Иван Лажечников - Окопировался

Резинкин. Прощайте, (тихо.) А на прощанье ручку, можно? (Груня качает головой, показывая на Разнесенского.)

Разнесенский. Идем, братец, а то, пожалуй, новый Антоний найдет здесь свою Капую. До свидания.

Резинкин. До свидания! Увы! явлюсь еще к вам с худыми локтями, но с сердцем... с сердцем... (Уходят напевая.) «Ехал чижик в лодочке...»

Груня (одна). Господи, благодарю Тебя!.. Так хорошо сердцу и, вместе, так тяжело... можно часок отдохнуть. Почти всю ночь не спала... А как Марфа Осиповна не благословит сына!.. Смягчится, как узнает, что у меня так много денег, вот тут... под тридевятью замками. (Стучит в стекло шкафа.) Тю-тю! Хорошо вам, мои пташки, в теплом гнездышке?.. (Кивает головой.) Баень-ки, до радостного утра!

Комната в русском трактире.

Резинкин, Разнесенский, Лососинин, Муха, дворовый человек и половой. Дворовый человек, хорошо одетый, развалился важно на диване и курит трубку; Лососинин и Муха вводят под руки Резинкина, который входит с робостию озираясь; Гривенничкин загораживает дверь.

Разнесенский. Подкараулили-таки злодеи, почти силою втащили.

Муха. Ведь только спрыснуть!.. Ну же вперед; ты у нас нынче князь, как на свадебном пиру. Жаль, музыкантов нет, а то бы туш! (Резинкин останавливается посреди комнаты; ступит шага два и опять стоит в нерешимости.)

Гривенничкин (Лососинину, отводя его в сторону, тихо). Смотри, брат, уговор: подпой искусней, да и к черту окопировка и важное место. Славные магарычи будут!

Лососинин. Эка премудрость! Тут нужно только бесстыдство, медный лоб. Иной гвоздем к месту прибит, не скоро оторвешь; а этот, видишь, мотается на мочальной петле.

Резинкин. Право, господа, как-то страшно... в первый раз в таком месте... неприлично.

Лососинин. Важная особа! Фря какая! Здесь почище нас с тобою — и господа бывают — видишь (указывает на дворового человека).

Резинкин (тихо). То-то и худо. Неравно маменьке скажут; (про себя) да, Груня узнает (вздыхает тяжело.)

Муха. Девочка что ли? маменьки боится—чай, высечет. (Все, кроме Разнесенского, смеются. Лососинин и Гривенничкин подводят Резинкина к дивану и с почетом сажают его.)

Лососинин. Князю почет! Половой, подушечки. (Половой приносит две подушки и подкладывает по обеим сторонам Резинкина.) Вот так.

Дворовый человек. Малый! подь сюда. (Половому тихо.) Смотри, не проговорись, что я дворовый человек.

Половой (тихо). Как можно! вы практика-с, а они налетающие. (Громко.) Вы, господа, что прикажете?

Гривенничкин. Спрашивай у князя.

Резинкин (вставая). Сделайте милость, нельзя ли без меня? Я жертвую два целковых на братью, а мне позвольте...

Лососинин. За кого нас принимаешь!

Гривенничкин. Мы ведь не нищие.

Муха. Ясновельможный пан, а мы хлопцы его. Держал нас целый год на том, на сем, да на годовой праздник выкидывает на всю братью два целковых.

Резинкин (садится снова). Право, я не думал вам в обиду, а так... как-то дико, с непривычки. Только уговор, братцы, не более двух целковых.

Муха. Торгуйся, еврейская душа!

Резинкин (ударяет кулаком по столу). Черт побери! оставаться, так оставаться. Спрашивайте сами...

Лососинин. Вот это по-братски! (Половому.) Сладкой водки на всех... гвоздичной, забористой, да на закуску окорок ветчины, да поросенка под хреном.

Половой. Мигом-с, по-щучьему нырянью, по-птичьему летанью.

Лососинин. Постой, малец, уговор лучше денег. Хоть я приказываю, а платит вот этот господин. Так ли, Резинкин?

Резинкин. Уж, конечно, я плачу! Видишь. (Показывает деньги.)

Половой. Слушаю-с. (Уходит.)

Разнесенский(в сторону). Ох! ох! быть беде — умываю себе руки.

Муха (дворовому человеку). А ваша милость тутошние или из уезда?

Дворовый человек. Из уезда, по делу здесь.

Муха. Смею спросить, не арендовать ли городскую землю приехали?

Дворовый человек. То есть нанять... хотелось бы.

Муха. Дельце в нашем столе — к услугам вашим писец Муха... Муху так и спросите. (Пожимают друг другу руки.)

Дворовый человек. Муха? что-то нелюдское прозвище!

Муха. У нас там все так. Статейка знатная, только — дорогонька будет, пойдет за тысячу в год.

Дворовый человек. Плевое дело! (Половой приносит закуску и графин водки.)

Лососинин (тихо Резинкину). Денежный человек, кажись, твоего стана помещик: не пригласить ли?

Резинкин. Как хочешь.

Лососинин (дворовому человеку). Не угодно ли удостоить с нами закусить.

Дворовый человек. Почему ж не так: вы люди благородные — я люблю веселую молодежь. Нынче ваш гость, а там мой черед: угощу по-нашенски. (Все пожимают ему руку.)

Гривенничкин. Просим, дорогой гость, для почину. (Дворовый человек пьет водку, за ним другие.)

Дворовый человек (Резинкину). За здоровье ваше, господин.

Гривенничкин. За здоровье письмоводителя!

Муха. Быть ему высокоблагородным!

Лососинин. Подымай выше — нашим начальником!

Разнесенский. Дай Бог ему хорошую женку! (Резинкин целует его с чувством; все поздравлявшие, кроме Разнесенского, держа поднос с водкой, подходят к Резинкину.)

Резинкин. Увольте, господа! Ведь я никогда ничего не употреблял.

Все (кроме Разнесенского). Нельзя, нельзя, надо же благодарить; ты нас кровно обидишь.

Резинкин (встает и берет рюмку с водкой). Благодарен вам , господа, за доброе пожелание (Выпивает полрюмки.) А!... (В сторону.) Право, недурно; сладко, и как-то по жилкам мурашки...

Лососинин. Голубчик, дружок, скажи, как будешь нашим отцом-командиром, не станешь нас распекать да сажать под арест за отлучку, например, в трактир?

Резинкин (охорашиваясь). Уж всеконечно нет.

Лососинин. Врешь, жулька, зачванишься, посадишь... право, посадишь.

Резинкин. Посмотрите, я и дежурство уничтожу и всем выдам вперед полугодовое жалованье.

Лососинин. Добрейшая душа! Любо с таким командиром и служить!

Гривенничкин. Добрейшая? а зло на дне оставляет. Видишь, ты отбил у меня важное место, а я на тебя сердца не имею. Люблю тебя и теперь, как брата (целует Резинкина.)