Иван Лажечников - Христиерн II и Густав Ваза

Кто знает, этот год продлится ли неделю?

Вот цепь еще, связать ей должно память
Заслуг твоих и благодарности моей.

Нет слов в устах, все сердце захватило.

Хочу, чтобы мои со мною веселились:
Тебе, Ландсель, норвежский лучший рудник.

Твои слова мне рудник золотой.

А эту цепь...

       На Эрика надеть
Прикажешь?

      Хорошо.

         (И то прекрасно!
С меня на мальчика!)

          За что же мне?
В великих подвигах участником не был
Твой бедный паж, твоя сиделка.
Мне ль цепь, когда меча носить не смею?
Скорее пяльцы мне; скорей иглу,
Шелки, чтоб этих подвигов узоры
На память будущим векам изобразить.

Опомнись.

     Брось, брось, он другой дождется цепи!
Теперь с детьми возиться нам не время;
Хочу великого Густава видеть.

Он счастлив... А! настал мой час. Все в дело!
Ум, хитрость и любовь и мщенье... Мщенье!
Подай мне силу льва и злобу тигра,
И взгляд орла глубокий мне подай.
И вы, о мать моя, о мой отец,
Чета прекрасная, земли венец,
Лишенные злодеем жизни, чести,
Всего, что лучшего на свете только есть.
С небесной высоты пошлите помощь мне:
За вас уж настает святой час мести.

И вот опять на датской мы земле!
Два года, ровно два, как я здесь был.
Тогда я приезжал не так, как ныне,
Невольником, в цепях, залогом жалким
Покоя жалкого моей отчизны;
Я приезжал тогда послом от ней,
Христьерну самому едва не равный,
С челом возвышенным и речью смелой.
Тогда и ты, Ютландии краса,
Чудесное сиянье полуночи,
Какого не видал отвека Север,
Кидала на меня лучи свои;
Тогда, роскошный цвет, в снегах рожденный,
Чтоб дивом быть снегов, души своей
Ты посылала мне благоуханье.
Прочь память этих дней! все, все прошло;
Елисавета — дочь тирана...
Все бич его кровавым залил следом.

Но разве я теперь не так же счастлив?
О мать моя, тебе несу свободу;
Надел я эту цепь, чтоб снять твою;
Купил я ею жизнь отцу, тебе могилу
Под небом севера благословенным.

Где ж мать?.. В которой же из этих башен
В неволе дни влачит?.. где мне искать ее,
Скажи мне, сердце; пусть на твой призыв
Откликнется она!.. Нет встречи, нет привета;
Отзыва не дает знакомый голос!
Молчание, как в гробе... Тс! тише, сердце;
Замри на этот миг... Мне показалось,
Тень у окна знакомая мелькнула...

О, Боже! ты ль, родная?

А!.. сын мой!.. дорогой
Мой, милый, обними меня.. Железо,
Везде железо!.. не смогу., а то б
Я бросилась к тебе... И ты здесь,
Мой верный Родериг?

          Хоть издали
Пошли ты мне свое благословенье

В цепях ты?.. Нет благословенья!

Герой полуночи, которого так имя
По всей подсолнечной гремит, позволь
Приветствовать тебя с великой западней.

Прочь, шут!

     Что лучше, быть предметом шутки,
Или шутить? орлом в железной клетке,
Или насмешницей сорокой на свободе?

Прочь, говорю, и в клетке у орла
Есть клюв и когти.

         Жаль! и те бедняжки
Так шуткой скованы, что разве я,
Да, я их разорвать могу.

            Христиерн
К цепям послал и это униженье!

Вот видите, король шутить изволит;
А если эта блажь им в голову придет,
Так голове чужой порядком достается.

Да, смелый, умный вид и добрый — редкость
Здесь, при дворе Христьерна.

               Понимаю!
Как капли две воды Кронсгельм, тот самый,
Что с башни этой

         сброшен, а жена,
Красавица, в позор вовлечена
Насильственно. Была она ведь Шведка
И роду нашего. Исчахла
Несчастная!.. Был сын у них... неужли шут?

Вглядися в шутку, каяться не будешь;
Скорлупку разгрызи — найдешь ядро.

Какое чудное он впечатленье
Оставил; объяснить не можно. Шут!
А между тем неведомая сила
Меня к нему влечет. Не тайна ль крови?

Лишь этого еще не доставало!
О Господи, какое униженье!
Смотри, Христьерн, тебе отплатит Небо.