Теннесси Уильямс - Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы

И с ним сразу же произошли перемены — не такие уж несущественные, чтобы их не заметить: лицо приобрело живость, которой не было, когда он располагался на площади, сидел он теперь прямее, движения и жесты — рылся ли он в карманах, ерзал ли на грязном сиденье, опускал ли трамвайное окно, — стали куда более точными и уверенными, почти как у значительно более молодого человека. Ключ к изменению его состояния — предвкушение тайного действа, и оно все усиливалось, по мере того как трамвай, скрежеща и громыхая, приближался к заветной цели. Воображение может легко нарисовать картину, как за квартал до остановки он начинает слегка рдеть, готовится позвонить водителю и идет к выходу. Как сходит, сосредоточив все внимание на ступеньках, будто это начинающий альпинист спускается по канату на склонах Альп; как бормочет «спасибо» — слишком тихо, чтобы водитель мог услышать; как ступает на мостовую. Выход из трамвая сопровождается глубоким, почти космическим, вздохом; он поднимает глаза и смотрит не высоко в небо, а лишь поверх домов — тщательно выверенный угол зрения, когда-то, вероятно, имевший большое значение, — словно благодарит разумное Провидение, которое где-то там и находится, если существует вообще. Теперь мистер Круппер — на расстоянии квартала от того места, куда направляется и где тайны его характера раскроются перед нами во всей неприглядности. По совершенно определенной причине — в силу своего дурного, до тошноты лицемерного, характера — мистер Круппер предпочитает пройти последний блок зданий пешком, а не проехать на трамвае и сойти в нужном месте. Пока он идет — а мы еще не совсем знаем, куда идет мистер Круппер, — понаблюдаем за ним и увидим, как, волнуясь, он делает необходимые приготовления. Прежде всего, похлопывает по пакету с карамелью. Затем лезет в другой карман пиджака и достает горсть монет по двадцать пять центов; пересчитывает и, убедившись, что их ровно восемь, кладет обратно. Потом из нагрудного кармана пиджака — из торчащего оттуда белого платка, самой белой вещи, которая у него есть, — достает темные очки, настолько темные, что глаз за ними не видно. Надевает. И теперь впервые осмеливается взглянуть туда, куда направляется, и если мы поймаем его взгляд, то увидим, что его взор обращен на всего лишь невинный старый кинотеатр под названием «Джой Рио».

Итак, часть тайны раскрыта: нет ничего более примечательного, чем то, что три раза в неделю (по понедельникам, четвергам и субботам), к половине пятого с точностью часов человек регулярно ездит в третьеразрядный кинотеатр «Джой Рио», находящийся недалеко от реки. Даже если мы проследуем за мистером Круппером только до дверей кинотеатра, то обнаружим немало странного. В частности, зачем три раза в неделю ходить на один и тот же фильм, зная, что программа меняется лишь по понедельникам? Почему, подходя к кинотеатру, мистер Круппер никогда не останавливался и не рассматривал афиши, — как делает большинство стариков, — а шел прямо в кассу? По какой причине, перед тем как перейти улицу, на которой находится кинотеатр, он не только надевал свои «шпионские» очки, но и убыстрял шаг — словно в спину ему вдруг начинал дуть холодный ветер?

Но мы, конечно, не оставим его у входа, и последуем за ним в кинотеатр, мимо билетера. И только туда войдем — у нас появится предчувствие чего-то чрезвычайно необычного. Ибо «Джой Рио», несомненно, необычный кинотеатр. Это призрак того элегантного театра, где когда-то ставились оперы и пьесы. Но находится он в той части города, которая не имеет исторической ценности, и его упадок — превращение в третьеразрядный кинотеатр — бульварная пресса и публика обошли молчанием. От других дешевых кинотеатров его можно отличить лишь в короткие минуты перерывов между сеансами, когда в зале вспыхивает свет. Нужно только посмотреть наверх. Если вы это сделаете, то увидите, что здесь есть не только оркестровая ложа и балкон, но также два яруса зрительских лож, которые подковой тянутся от одной стороны просцениума до другой; почерневшая от времени позолота, изъеденная молью камка не производят должного впечатления, потому что свет в кинотеатре почти не зажигается. И чтобы действительно почувствовать атмосферу тайны, нужно последовать за мистером Круппером по широкой мраморной лестнице, — а он идет как раз в одну из этих лож, — что мы, конечно, сейчас и сделаем.

Но давайте сначала поточнее определим время действия, потому что, хотя мистер Круппер и приходил в «Джой Рио», наверное, тысячу раз, этот случай — уникальный, и не только для него, а и еще для одного персонажа, которого тоже надо представить, прежде чем мы встретимся с ним в обществе мистера Круппера.

Тогда нам придется вернуться на несколько минут назад, ко времени, когда в кинотеатр вошел юноша неопределенной наружности (как его звали — не имеет значения), который, конечно, и понятия не имел о том, что это за великолепное здание; пришел просто чтобы часок-другой здесь поспать. Потому что он был иногородний, гостиница была ему не по карману, а он страшно боялся, что его заберут за бродяжничество и заставят выполнять общественные работы бесплатно, за скудный обед. Он очень хотел спать, настолько хотел, что передвигался скорее инстинктивно, чем сознательно. В этот день в «Джой Рио» шел вестерн, актеры на экране без конца скандалили и палили друг в друга из ружей; поэтому юноша стремился укрыться от оглушающего и ослепляющего экрана, уйдя куда-нибудь подальше. Поднялся в бельэтаж — там было темно, но все еще шумно; тогда он решил взобраться еще выше, слегка удивившись, когда ему это удалось. Наверху было еще темнее и тише. На повороте лестницы во мраке он неожиданно увидел обнаженную женскую фигуру; дотронулся до ее холодных пальцев, пощупал впадинку между ног — она оказалась на удивление твердой, и только тогда понял, что это статуя — фигура нимфы, поставленная в нишу. Юноша поднялся еще выше, и тут сон окончательно сморил его; ко времени, когда он, как слепой, ввалился в ложу, черное, пушистое одеяло сна уже накрыло его. А через несколько минут именно в эту ложу вошел старик, чью мрачную тайну хранили стены «Джой Рио».

Чтобы больше сюда никто не входил, мистер Круп-пер давал билетерам приличные чаевые; так было и на этот раз, Юноша в это время уже лежал в кресле и храпел: голова впереди, ноги раскинуты, а руки почти касаются пола. Мокрый рот широко раскрыт — оттуда доносятся свистящие звуки, правда, слишком тихие, чтобы мистер Круп пер мог их услышать. В ложе было так темно, что старый толстяк чуть не уселся юноше на колени, и только тогда обнаружил, что привычное место на сей раз занято. Сначала мистер Круппер подумал, что невидимый сосед — его знакомый итальянец, который иногда делит с ним ложу в течение нескольких минут, с большими перерывами — в пять — шесть недель, и он шепотом назвал его по имени — Бруно. Но, не получив ответа, старик понял, что это не Бруно. Он ошибся еще и потому, что от человека исходил запах пота и табака, а также столь знакомый мистеру Круп перу аромат молодой плоти. И когда убедился в том, что перед ним на этот раз не Бруно, его сердце тем не менее учащенно застучало от предвкушения счастья, а впрочем, еще и оттого, что он только что преодолел два марша высокой лестницы. Согнувшись, мистер Круппер взял другое кресло и, поставив его на точно отмеренное от спящего расстояние, уселся с грацией старого верблюда. И почувствовал неожиданный прилив крови. Значит, все хорошо. Начало положено.