Александр Амфитеатров - Чортушка

Зина. Мама Матрена, оставь.

Серафима. Скажите пожалуйста!

Олимпіада. Вы, тетенька, не кричите! Отъ крика пользы нѣтъ, только уши пухнуть.

Серафима. Мы вамъ ничего дурного не сказали, a въ вашемъ положеніи надо быть скромнѣе, и горячиться – ни къ чему.

Олимпіада. Вы знаете, какъ относится князь къ княжнѣ.

Серафима. Съ вашей стороны это большая смѣлость и учтивость, что мы такъ свободно съ вами разговариваемъ.

Матрена. Что? Ахъ вы, шлепохвостыя!

Олимпіада. Мы къ княжнѣ настолько благодарны, что рыскуемъ быть за нее въ строгомъ отвѣтѣ, a вы, между прочимъ, лаетесь.

Серафима. Но мы это относимъ къ вашему несчастію и необразованію и на васъ не обижаемся.

Олимпіада. Прощайте, Зиночка!

Серафим а. До свиданія, милочка!

Олимпіада. Вы, если что вамъ нужно, пожалуйста, прямо ко мнѣ… Я вамъ помочь всегда готовая…

Серафима. Ивъ моей добротѣ не сомнѣвайтесь…

Хвастливо уходятъ но главному подъѣзду. Долго еще слышенъ ихъ смѣхъ.

Матрена. Онѣ очумѣли, Зинушка! Онѣ ошалѣли!

Зина. Обнаглѣли онѣ, a не ошалѣли.

Матрена. Шлюхи! Швали! что же это, Господи? Жили худо, a такого еще никогда не было.

Зина. Чему хорошему быть, если отецъ самъ подаетъ примѣръ? Я для него хуже змеи, – жаба, червь земляной!

Матрена. Каковъ онъ съ тобою, это его родительское дѣло. A дѣвки рабы! Не смѣютъ онѣ! да! не смѣютъ!

Зина. Кого имъ бояться-то?

Матрена. Все-таки…

Зина. Кромѣ тебя, за меня заступиться некому – никто и не заступится. Я здѣсь послѣдняя спица въ колесницъ. Ниже послѣдней дворовой дѣвки, поломойки. Князь дѣвку на верхъ возьметъ, дѣвка въ случай попадетъ, хоть кусокъ сладкой жизни ухватить. A мы съ тобою заточенныя. Сгинемъ въ своемъ павильонѣ и пропадемъ, какъ покойная мама отъ него, изверга, пропала.

Матрена. Тише ты, безумная! Неравно кто услышитъ, доведетъ до князя… и не размотать тогда бѣды!

Зина. Платье-то на Олимпіадѣ? Ха-ха-ха! Французская матерія, издали видать. Серьги брильянтовыя, браслеты, золотая цѣпочка… ха-ха-ха! A y меня башмаки дырявые, и Муфтель ждать проситъ: не смѣетъ въ расходъ включить, его сіятельство осердятся… Безъ башмаковъ держитъ! Барышню! Взрослую дочь!.. Нянька! Нянька! Есть гдѣ-нибудь на него управа или нѣтъ?

Матрена. Есть, надо быть, да мы то съ тобою не сыщемъ.

Зина. Въ брильянтовыхъ серьгахъ, въ браслетахъ! A давно ли босикомъ по лужамъ шлепала, индюшекъ пасла?..

Матрена. Это – какъ есть.

Зина. Зиночкою смѣетъ звать! Руку подаетъ! Не цѣловать ли еще лапу свою прикажетъ? Тварь ползучая! Нашелъ сокровище на верхъ взять! Съ псарями подъ заборами валялась… Помню я!

Матрена. Ну, этакихъ дѣлѣ помнить тебѣ не откуда.

Зина( очень надменно). Что такое?

Матрена. Говорю, что не видала ты такихъ примѣровъ и словъ подобныхъ не должна выкликать. Ты дѣвушка. Стыдъ нити.

Зина. Я гдѣ живу, нянька?

Матрена. Въ Волкоярѣ живешь, y папеньки.

Зина. Откуда же мнѣ было стыда набраться? У волкоярскихъ людей стыда нѣтъ. Какой такой стыдъ на свѣтѣ живетъ? Я не знаю. Всего въ Волкоярѣ насмотрѣлась, a стыда не видывала. Гувернантокъ, учительшъ не имѣла. Съ дѣвками росла… Съ родительскими наложницами. Все знаю. Про всѣхъ. И про тебя, мамушка, тоже… какова ты была, когда онъ тебя молоденькую – наверху держалъ!.. Все до ниточки! По-французскому, по-нѣмецкому, – этого я не могу: не научили княжну, не удостоилась… A кто съ кѣмъ спитъ, это я тебѣ хоть про весь Волкояръ. День деньской длиннохвостыя сороки во флигель вѣси носятъ… Развѣ предо мною остерегаются? Что я? Не то барышня, не то «своя сестра»… дура полуграмотная! Рѣшили люди, что «безчастная», такъ тому и быть. И не стыди ты меня! Не хочу я никакого твоего стыда! И такъ въ неволѣ этой безумной… Что ты мнѣ стыдомъ въ глаза тычешь? Безъ стыда-то я хоть посмѣюсь!.. Смѣхомъ изъ себя злобу выведу!

Матрена. Кровища въ тебѣ гуляетъ, дѣвка. Вся въ отца! Ишь ощетинилась, звѣрь звѣремъ. Замужъ тебѣ пора, Зинаида Александровна.

Зина. Кто меня возьметъ? Я необразованная.

Матрена. Зато изъ себя видная. Княжна! Если отецъ на приданое расщедрится, тебя женихи съ руками оторвутъ.

Зина. Это онъ-то дастъ приданое? Онъ Муфтеля нарочно въ Питеръ посылалъ, чтобы сдѣлать Волкояръ родовымъ, и все досталось бы брату. Чтобъ ему, этому мальчишкѣ…

Матрена. Не шуми, Зинаида. Пожалѣй ты свою и мою голову. Не шуми.

Зина. Да, и кого мы видимъ? Какихъ людей? Кто меня видитъ? Тюрьма! тюрьма! тюрьма!

Конста( поетъ въ саду и играетъ на гармоникѣ).

Выходить изъ садовыхъ воротъ вмѣстѣ съ Антипомъ. Оба слегка выпили: Антипъ изрядно, Конста едва-едва.

Матрена. Конста поетъ.

Зина. Веселый онъ… Хорошій y него голосъ…

Матрена. Да, во дворѣ взять – кромѣ Михаилы Давыдка, противъ Консты въ пѣсняхъ никому не выстоять.

Зина. Давыдокъ пожилой человѣкъ, a Конста молоденькій. Сколько онъ прибаутокъ всякихъ знаетъ, исторіевъ…

Матрена. Да, какъ онъ съ Москвы пришелъ, все y насъ въ павильонѣ стало какъ будто посвѣтлѣе…

Конста( поетъ).

Антипъ( подхватываетъ козлинымъ голосомъ).

Зина. Ты все поешь?

Конста. Какъ же мнѣ, барышня, теперь не пѣть, если я подпѣвателя нашелъ?

Антипъ. Хе-хе-хе! Подпѣвателя… Бойкій парень… одобряю! Хорошъ сынъ y тебя, Матрена Никитишна, хвалю.

Конста. Барышня! Позвольте вамъ старика ракиминдовать: съ нонѣшняго дня помощникъ мой… отставной козы барабанщикъ!

Антипъ. Съ того и выпито.

Конста. На пріятномъ знакомствѣ, поздравемшись.

Зина. Зачѣмъ тебѣ помощникъ, Конста?

Антипъ. Князя надо спросить… родителя… самого…

Конста. Я ничего не дѣлаю, a онъ съ меня и сей трудъ снимаетъ… ( Поетъ):

Матрена. Смотрите вы, пѣсельники: князь услышитъ.

Говоритъ съ Антипомъ.

Конста. Ничего не обозначаетъ: князь пѣсни любитъ.