Василий Капнист - Ябеда

Вот на! Так тут ваш страх лишь чепуха пустая.
Когда покойник сам уж сыном звал,
Так, стало быть, он сын, кто б как ни толковал.

Притом же истину тут что бы нам открыло?
С покойника допрос уж брать поздненько было.

Вздор, милые мои! и суща чепуха.
Хоть человек всяк ложь, никто не без греха,
Но в этом правы вы, как ни суди кто строго,
И эдаких грехов, пожалуй, сыщешь много,
Но капитальнейших…

Я истинно не лгу,
Что больше этого припомнить не могу.

Приходит нечто мне теперь на помышленье.
Вы тяжбу помните за Простина именье,
За кое Праволов, совсем сторонним быв
И имя Простина в процессе позабыв,
Условясь хитростно, искал на Чужпродава,
Который не имел тож никакого права
К сему имению. А мы, не разобрав,
Чье спорное село, без дальних всех расправ,
В отлучку Простина, тем сей процесс решили,
Что тяжущимся двум чужое присудили,
Которое они делят уж пополам.
Что Простин возгласит, не понимаю сам.

Пускай он возгласит теперь уж что захочет.
Когда он о себе так мало сам хлопочет,
Так что за ну́жда нам о нем тут хлопотать?
Судьи мы. Долг наш есть лишь только то и знать,
Что на бумаге нам представят на сужденье.
Как сметь нам знать самим, что спорное именье
Не тяжущимся двум, тебе принадлежит?
На это надобен какой-нибудь нам вид,
А без сего решим, без дальних всех рассказов,
Процесс меж двух сторон по строгости указов.
Когда же оба спор лишь о чужом вели,
Как быть?

Зло сильно так возникло на земли,
Что спорит о чужом один, где два лишь спорят,
Так видно ли, когда два о чужом завздорят?

Какое диво тут?

Да полно, всё пустяк:
Ведь испугался он пустых насущных врак,
Которые ему дошли от Прямикова.

Как? Эта грозна весть от этого пустого
Враля к вам принеслась? Ну уж правдива весть!
Но как вы эту ложь могли за правду счесть?
И как чрез этого пустого вертопраха
Могли себе и нам нагнать вы столько страха?
Пристало ль это вам? По вашему ль уму
Поверить болтуну нахальному сему?
За вас, сударь, за вас мне, право, очень стыдно,
Ведь тут и самому простому глазу видно,
Что он хотел, сударь, вас только напугать,
Чтоб Праволову вы не смели помогать.

Нет, этим он меня ничуть не запугает,
Но всячина, мой друг, на свете ведь бывает.
Довольно простоты на кажда мудреца;
Умудряет бог иного и слепца.

Но этого, сударь, не умудрил, божуся.

Да что ты трус такой?

Я, право, не боюся;
Ты видела, что я уж написать велел.
Делец, голубушка, познается от дел.

А тут теперь без дел проходит только время…

На шее у меня дел целое беремя…
Когда вам нужды нет меня здесь удержать,
То я б пошел велеть скорей переписать.

Пусти его, мой друг!

Ох, как ты уж пристала!
Ну, ин поди! Но слышь, чтоб нам не ждать журнала.

Жена, довольна ль ты? Смотри, я подаюсь,
Но, истину сказать, я, ей-же-ей, боюсь.

Ты всё-таки одно: привык всего пугаться.
Ведь не ходить и в лес, когда волков бояться.

Хоть не боялся я до сей поры волков,
Но чем ведь дальше в лес, тем боле на́йдешь дров,
Ино, чтоб не зайтить в таку глухую пущу.

Сегодня ты с утра лишь пустошь мелешь сущу,
Похмелье, знать, еще в головушке шумит.
Пойдем-ка, гданская там водочка стоит
На шкафике моем близ твоего взголовья,
Так чарочку хлебни для доброго здоровья
И чтоб из головы напрасный вышел страх.

Пойдем, дела ломать впрямь трудно натощак.

Ба, ба! да это что? Что за трактирна стойка?
Как вижу, тут была изрядная попойка,
И не пирушечка, а полновесный пир.
Какой расстроенный бутылочный ранжир!
Знать, речками везде текло вино и пиво
И не оскудевал сей чан пуншеточивый.
Скажи, как клюковки все гости налились?

Что называется, до положенья риз.
По лестнице к крыльцу уж не сошли, спустились,
И чадом вейновым так сильно зарядились,
Что не опомнятся, я думаю, дня в три.

Не так оплошные они богатыри;
Верь, что, хоть напролет всеночну пропуншуют,
Проспавшись, как ни в чем вновь мертву чашу дуют,
И что не клюнувши и чарки, и другой,
В суд ни один из них не ступит и ногой.
Да, кажется, почти и время им сходиться.

Ахти! так надобно и мне поторопиться
Следы вчерашнего присутствия прикрыть
И бахусов кагал в судейску превратить.

Напрасные труды! Не токмо что простыя,
Но целый хоть ушат разлей воды святыя,
То ябедничьих здесь не смоешь ты проказ.
Послушай: окрещен кто уж в чернилах раз,
Тот черн останется, хоть мой во Иордане.

Да это не вода, остался пунш в стакане.
Пусть пьет судейское питье судейский пол.

Резон!

Прошу помочь поставить к месту стол.

Охотно.

А куда девать бутылки?

Строем
Поставя их под стол, суконцем сим прикроем.
Ведь множество оно привыкло прикрывать
И не таких грехов!

А как? прошу сказать.

Вот как: когда судья желает, чтоб чье дело
Лет несколько на свет господний не глядело,
То он его кладет под красное сукно,
А там – спокойна ночь, лежи и прей оно.

Добро ж, поставим их под скромно покрывало,
Но лишь боюсь, чтоб всё тут цело устояло.

То правда, что нельзя наверно утвердить:
Судейское чутье исправно.