Юлия Поспелова - Новая пьеса для детей (сборник)

Г-н Ван Даан.Я сказал: нет!

Г-жа Ван Даан.Но Путти, хоть сосисочку. Разве я многого прошу?

Г-н Ван Даан.Нет! Нет, нет, нет, нет, нет, нет.

Г-жа Ван Даан.Я поняла.

Г-н Ван Даан.Нет. Нет. Бесповоротно: НЕТ! Сколько ещё раз повторить?

Г-жа Ван Даан.Путти, ты что? Я всего лишь…

Г-н Ван Даан.Ты всего лишь хочешь забрать у меня последнее, что у меня осталось. Сигареты кончились! Я четвёртый день не курю, а тут ты. Хочешь меня добить, да? Отнять последнее. Ведь их сожрут! Сожрут и глазом не моргнут. Сожрут, проглотят, уплетут за обе щёки, уничтожат.

Г-жа Ван Даан. Но Путти, разве ты не для этого их делал?

Г-н Ван Даан.Никто из вас не понимает, это же искусство! Я голоден, я сам так голоден… я нечеловечески голоден. Но я же их не ем! Я голоден и хочу курить, курить, курить, курить, понимаешь…

Г-жа Ван Даан.Поставь меня на место!

Петер.Ой, папа, папа, ты чего?

Г-н Франк.Герман! Так мы скоро друг друга съедим.

Г-жа Ван Даан.И по чьей же вине, интересно узнать?

Г-жа Франк.Отто, дорогой, иди сюда.

(Г-жа Франк мыла «в комнате» Ван Даанов и наткнулась на мешок с картошкой.)

Г-н Франк.Постой, Эдит, я сейчас…

Г-жа Франк.Я попросила тебя: иди сюда! Кто-нибудь в моей семье когда-нибудь будет откликаться на мои просьбы?

Г-н Франк.Что случилось, Эдит, тише.

Г-жа Франк.Подойди! Нет, ты подойди и полюбуйся на это.

Г-н Франк.Что?

Г-жа Франк.Ты что, не видишь? Полмешка картошки – дорогой, полмешка картошки – ты оглох? Ослеп? (Громко.) Полмешка картошки.

Г-жа Ван Даан.Очень кстати!

Г-жа Франк.Потрясающе кстати, с учётом того, что я нашла их под вашей кроватью!

Г-жа Ван Даан.На что вы намекаете?

Г-жа Франк.Тут уже не до намёков.

Г-жа Ван Даан.Я не намерена выслушивать оскорбления. Это уж слишком. Путти! Что ты молчишь, Путти, ты что не слышишь: на нас клевещут. Это же немыслимо. Почему ты молчишь?

Петер.Папа???

Г-жа Ван Даан.Путти? Нет, скажи, что это не так!

Он молчит.

Петер.Папа!

Г-н Франк.Герман! Я отказываюсь верить ушам.

Г-н Ван Даан.…Не знаю, как так получилось. Я хотел курить. Я так хотел курить – какое-то помрачение.

Анна.Господин Ван Даан… Не надо…

Г-н Ван Даан.Я не знаю, как мне загладить… Мне кажется, мы все здесь сходим с ума. Я, по крайней мере, точно. Петер, извини… Кёрли…

Петер.А я знаю.

Г-н Ван Даан.Что?

Петер.Я знаю, как мы всё исправим! Папа, не плачь. Мы проедим мамину шубу!

Г-жа Ван Даан.Как?

Петер.Ну, как-как? Отдадим Беп, а она – на чёрный рынок. Что может быть проще?

Г-жа Ван Даан.Час от часу не легче. Как тебе это вообще в голову пришло? Я носила ее почти столько, сколько мы с твоим отцом женаты. Ей сносу нет, она из превосходных кроличьих шкурок…

Петер.Тем более! Это значит, мы выручим за неё много денег.

Г-жа Ван Даан (чуть не плачет; искренне) . Какой ты бессердечный, бессердечный.

Г-н Ван Даан.Я куплю тебе после войны воздушную, персиковую. Я обещаю. Кёрли, милая… Пожалуйста!

Г-жа Ван Даан.Это то немногое, что у меня осталось…

Анна.Но у вас есть ещё ночной горшок – на него никто пока не покушается.

Г-жа Ван Даан (зло; без экивоков) . Ты когда-нибудь прекратишь вмешиваться?

Петер.Мам, мам, а давай устроим её похороны!

Г-жа Ван Даан.Анны? Петер, это всё-таки, пожалуй, слишком.

Петер.Да, нет, не Анны. Шубы! Чтоб ты с ней, как следует, попрощалась. Настоящие похороны. Будет весело. А когда продадим, наконец, нормально поедим. О, даже в рифму получилось.

Г-жа Ван Даан.Боже, что за бред! Ты перезанимался?

Анна.Ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста…

Петер.Пожалуйста!

Г-жа Ван Даан.Ну, хорошо. Сумасшедшие какие-то. И я с вами с ума сойду.

Петер.Чур, Анна поёт Шопена.

Анна (с радостью.) Ну, хорошо, уговорил. А ты ничего, молодец. Мам, пап, подпевайте. Ну, хватит дуться. Подпевайте же!

Петер.Пойдёт! (Он чувствует себя распорядителем бала и ведёт себя уверенней, чем обычно.) А теперь будем плакать и прощаться. Папа, ну, ради такого случая, за упокой шубы, ты должен разрешить всем съесть хотя бы по одной колбаске.

Анна.Ого! Ты вообще молодец.

Г-н Ван Даан.Да, да, конечно, естественно! Я и сам хотел предложить.

Анна, Петер, Марго (наперебой) . Урааа!

Все фантасмагорически радуются и с аппетитом едят, капая соком на мех…

Петер (Анне) . Фух, вроде обошлось.

Анна.Да, уж передышка не помешает – а то мы все точно здесь свихнёмся.

Анна.Находчиво ты. А я уже думала – всё.

Марго.Может, будет хоть один спокойный день теперь после бури.

Г-жа Ван Даан (растроганно) . Настоящий праздник.

Г-н Ван Даан.Взрослеет мальчик.

Врывается разъярённый Дюссель.

Дюссель.Это немыслимо! Диверсия, саботаж!

Г-жа Ван Даан.На войне?

Дюссель.У нас, в убежище. Не иначе, как Анна брала мою подушку, и теперь – глядите, глядите: по ней прыгают блохи.

Анна.У меня нет блох!

Дюссель.Конечно! Теперь нет. Все они перебрались на мою подушку. Проклятье! Теперь я буду ходить с ней – чтоб ты не смела ее трогать.

Петер (несмело, но твёрдо) . Послушайте, господин Дюссель, нам всем тяжело…

Все начинают говорить – сначала всё-таки друг за другом, потом – примерно после слов «Бог умер в Освенциме» наперебой, внахлёст, все вместе – так, что уже ничего особенно не разобрать, кроме накопившейся ярости.

Г-жа Ван Даан.Вот именно! Поди приготовь обед из одной гнилой моркови.

Г-жа Франк.Еда, конечно, не главное, но я так мечтаю о кусочке ржаного хлеба.

Г-н Франк.Дорогая, тебе нужно послушать это место из Диккенса.

Старик. «В газовые камеры заталкивали столько узников, что даже после смерти они оставались стоять. Падать было некуда».

Дюссель.Нужно больше покоя. И меньше блох.

Г-жа Ван Даан.Готовить без жира невозможно.

Г-н Франк.«Он сказал: «Садитесь, прошу вас. Вот курятина – это из таверны «Кабан».

Старик. «Они раздевались и шли по коридору к пологому спуску, под которым была большая яма. Над ней стоял надзиратель и стрелял в каждого, кто приходил».