Борис Ласкин - Избранное

Антон Иванович вытер платком лоб.

— Ну, и как, Степан… Михайлович, — чугунным голосом спросил он, — как машина?

— Очень славная машинка. Приемистая. Восемьдесят километров идет — не чувствуешь.

— Вы меня извините, — сказал Антон Иванович, — я сегодня…

— Нет, это уж вы меня извините, что я сейчас заставил вас ждать, — Степан Михайлович улыбнулся едва заметно, одними глазами, — я в главк выезжал…

«Издевается!» — подумал Антон Иванович и сказал:

— Ничего. Я тут сидел, как говорится, курил…

— Да, кстати, позвольте вернуть вам папиросы. Я ведь не курю, товарищ Скворцов.

— Правильно делаете, — жалобно сказал Антон Иванович и взял протянутую ему коробку.

На коробке была нарисована пальма на фоне моря.

Море было неспокойно. Оно предвещало бурю.

1951

Примерно неделю назад на факультете пронеслась тревожная весть о том, что наши стойкие, незыблемые ряды холостяков собирается покинуть майор Гришаев.

Сами понимаете, когда мы в субботу вечером встретились в клубе и в гостиной позже других появился задумчивый и несколько рассеянный майор Гришаев, разговор возник сразу.

— Товарищи, — начал капитан Козаченко, — что ни говорите, а влюбленность накладывает на человека особый отпечаток. Влюбленный начинает терять память, он забывает о том, кто ему содействовал и вывел его на дорогу счастья…

— К чему это лирическое отступление? — спросил Гришаев.

Козаченко укоризненно покачал головой.

— Вы посмотрите на него. Он считает, что его друзья, и в частности я, ни при чем.

— Человек — сам кузнец своего счастья, — торжественно произнес Гришаев и незаметно для Козаченко подмигнул нам.

— Ах, вот оно что! — воскликнул Козаченко. — Ладно! Прошу внимания, товарищи офицеры. Давайте разберемся…

Мы сдвинули кресла. В голосе Козаченко зазвучали прокурорские нотки:

— Товарищ майор, не можете ли вы нам сообщить, какое вы недавно дали объявление?..

— Обыкновенное. «Одинокий офицер снимет комнату сроком на один год».

— Прекрасно. А чей номер телефона вы указали в этом объявлении?

— Поскольку у меня нет телефона, дал твой номер. Ну и что?

— Минуточку. Значит, так. Я сижу вечерами дома, работаю, составляю конспект по военной истории, и мне приходится то и дело отрываться. Желающие сдать комнату одинокому офицеру звонят мне. Я записываю адреса и телефоны и вместо благодарности выслушиваю от майора Гришаева безответственные заявления вроде того, что «Человек — сам кузнец своего счастья».

— Так оно и есть, — сказал Гришаев.

— Минуточку, вас вызовут… Так вот. Собрался я как-то в театр и, уходя, попросил, чтобы домашние записали номера телефонов всех, кто будет звонить. И вот в этот самый вечер позвонил мне майор Фомин. Попрошу майора Фомина дополнить мои показания. Ничего, можете отвечать сидя, — сказал Козаченко Фомину, хотя тот вовсе и не собирался вставать.

— Дело было так, товарищи офицеры, — серьезно, в тон Козаченко, начал Фомин. — Был я у сестры, у Катюши, и от нее позвонил Козаченко, хотел предложить совместную лыжную вылазку на воскресенье. Дома его не застал и на всякий случай оставил номер телефона сестры.

— Все правильно, — подтвердил Козаченко, — и вот список телефонов, в том числе номер телефона Катюши Фоминой, Гришаев получил от меня…

— Незадолго до этого, — продолжал Фомин, — в Москву из Брянской области приехал мой старший брат, Федор. Остановился он у Катюши, у нее хорошая комната… Надо вам сказать, что мой Федор — заядлый охотник. Ружья у него всех систем, собаки с высшим охотничьим образованием. В этот приезд привез он щенка. Славненький такой сеттер-гордон, черный чепрак, желтые подпалины, представляете себе?.. Но смотреть за ним было некому, решил — надо его продать. Наклеил возле дома штук пять объявлений…

— Ближе к делу, — сказал Козаченко.

— Не перебивай, — усмехнулся Гришаев. — Собачка еще понадобится, так сказать, для сюжета.

— Да, — продолжал Фомин, — отправился Федор вечером в кино и говорит сестре: «Катюша, тут ко мне товарищ один хотел прийти. Зайдет ли, нет ли, не знаю. Товарищ военных лет, вместе в госпитале лежали, контузия у него была. Чудесный парень, только иногда чуток заговаривается. Если, — говорит, — случится с ним такое, начнет госпиталь вспоминать, ты сразу разговор переводи, и все. Это — первое дело, а второе — вот что. Если покупатель придет, не торопись щенка показывать и родословную не предъявляй. Ты, — говорит, — сперва постарайся понять, что за человек покупатель. Если несимпатичный, не продавай. Плохо будет собаке у такого охотника».

Фомин неожиданно замолчал.

— Ну и что?..

— Дальше пусть он рассказывает, — кивнул Фомин.

И Гришаев начал свой рассказ:

— Дальше события развернулись так. Получил я у Козаченко список телефонов. Позвонил по первому — неважная комната. По второму — слишком далеко от академии. Звоню по третьему телефону, говорю: «Я по поводу объявления», Отвечает приятный женский голос: «Если располагаете временем, приезжайте сейчас». И дает свой адрес.

Приезжаю, вхожу. Встречает меня девушка. Я представился: «Майор Гришаев». Она в ответ: «Здравствуйте. Фомина».

Проходим в комнату. Светлая, хорошая комната. Много книг. Думаю: «Приятно, интеллигентные люди».

Она приглашает: «Садитесь, пожалуйста».

Сажусь. Смотрю на нее. Потом говорю: «Вы Фомина, а у меня приятель Фомин».

Она улыбается: «Знаю, знаю».

Я говорю: «Мы с ним долго соседями были. Так вот, — показываю, — его койка стояла, а так моя…»

Вижу, девушка смотрит на меня не то с испугом, не то с состраданием и вдруг спрашивает: «Вы «Кармен» не слушали? Недавно болгарский артист пел Хозе…»

Я отвечаю: «Нет, к сожалению, не слушал». И повторяю: «Так вот — его койка стояла, а так — моя. Помню, мы как-то…»

Она опять перебивает: «Вы заметили, какая зима суровая?..»

Я думаю: «Странная девушка».

Встал, осмотрел комнату, батареи потрогал, в стенку постучал, поинтересовался, капитальная ли перегородка, и потом спрашиваю: «Много ли здесь народу живет?»

«Нет. Бабушка и я. Правда, сейчас еще Федя… Но он скоро уезжает».

Я говорю: «Вы извините, но у меня впечатление, что вы меня боитесь…»

Она головой качает: «Н-нет… ничего… Что вы?..»

Тогда я спрашиваю: «Чем вы занимаетесь, если это, конечно, не секрет?»

Она отвечает: «Кончаю театральный институт, режиссерский факультет».

«Ах, вот как!.. Интересно… А газ у вас есть?..»

Вижу, она пятится и говорит дрожащим голосом: «Федя вернется не раньше чем через час. Может быть, вы в другой раз зайдете?..»

«Какой Федя? Я не знаю никакого Феди».

«Ой, значит, я ошиблась. Вы по объявлению?»