Фрэнк Йерби - Судьбы наших детей

Робби кивает. Неловкая пауза.

Миссис Джонс. Ну… Мне только хотелось повидать тебя, убедиться, что ты здоров.

Робби. Спасибо, ма.

Миссис Джонс. Я подожду внизу. Буду слушать тебя по радио.

Робби. Хорошо, ма.

Миссис Джонс. Только подумать, Роб: ты будешь выступать по радио! (Целует его и уходит.).

Робби берет одно за другим письма и безнадежно роняет их.

Робби. Мадлен!.. Мадлен!..

Входит Мадлен.

Мадлен. Я здесь, Робби.

Робби. Как хорошо!..

Мадлен. Уже скоро, Робби…

Робби. Уже?

Мадлен. Пора тебе назвать последнее желание.

Робби. Я… я вдруг оробел, Мадлен… Мне страшно… Я не знаю, что пожелать… (Подходит к ней ближе.) Мадлен, у тебя слезы?

Мадлен. Ничего, Робби!

Робби. Это я виноват? Вот натворил!

Мадлен. Ты ни в чем не виноват, Робби. Ты такой добрый… Давай свое желание, Робби. Мне пора.

Робби. А ты помоги… Ты просто обязана помочь! А почему ты плачешь?

Мадлен. Я была там, на улице, я видела людей… таких несчастных… и я почувствовала всю их боль… вот здесь… (Прижимает руки к вискам. Вдруг яростно.) Убери мою боль, Робби… убери мою боль…

Робби. Твою боль? Но ведь у вас нет чувств…

Мадлен (сквозь слезы). Нет. Мы не чувствуем… Но что-то… какие-то токи из мозга… пронизывают меня. О Робби, убери эту боль…

Робби. Ох, Мадлен! Пожелать, чтобы ты могла чувствовать все, как и мы, и боль, и любовь?.. Чтобы ты стала живой, настоящей? Чтобы я мог обнять тебя… успокоить… утешить… и никогда не расставаться… Я желаю… Я желаю… (Вдруг, с усилием, словно избавившись от гипноза.) Нет! Нет и нет! Что я говорю?.. Надо пожелать что-нибудь для всех!.. Я обязан!..

Мадлен (отвернувшись). Так решай, Робби. Время идет.

Робби. Но почему?.. Почему ты подарила мне только три желания, как в сказочке для детей? Почему? Почему?

Мадлен. Поздно объяснять, Робби. И некогда.

Робби. Так помоги мне. Прошу тебя, помоги!

Мадлен. Как я могу помочь? Чем?..

Робби. Ты понимаешь, Мадлен, все, о чем просят люди, все решительно, так необходимо: и пища, и источники энергии, и заводы, и лечение, и искусство, и образование, и все на свете… Так как же мне пожелать все это сразу для всех?

Мадлен. Только косвенно. Прямым путем это невозможно.

Робби. Что же мне делать?

Пауза.

Мадлен. Робби, неужели ты ничего не хочешь пожелать для себя?

Робби. Нет, не очень… по крайней мере, кроме…

Мадлен. Кроме?

Робби (смутившись). Кроме… кроме тебя, конечно… Чтобы ты не разлучалась со мной. Ведь я… я люблю тебя.

Мадлен (чуть слышно). О Робби…

Робби. Тебе нужен кто-нибудь получше. Ну кто я рядом с тобой? Поживи среди нас, и ты сама убедишься. Я — никто… и ничто.

Мадлен. Нет, Робби. Ты не прав.

Робби. Это было бы нечестно и перед тобой, и перед всеми.

Мадлен. Все постепенно образуется, Робби. Ваш мир будет развиваться и совершенствоваться. Вы научитесь предупреждать болезни, синтезировать продукты питания, покорите все виды энергии…

Робби. Я знаю, знаю, что когда-нибудь все это будет. Но все двигается так медленно, с такими мучениями.

Мадлен. А что мешает?

Робби. Войны и всякое другое… (Задумывается, затем снова повторяет.) Войны… бесполезные, бесцельные войны…

Мадлен. А когда нет войны?

Робби (медленно, с нарастающей убежденностью). А ведь правильно… мир, вот что действительно необходимо. Мир, чтобы иметь время…

Мадлен. Пора. Надо спешить.

Робби (очень грустно). Ты уже покидаешь меня? И я больше никогда тебя не увижу?

Мадлен. Не знаю, Робби… Не знаю, вернусь ли я когда-нибудь сюда… на вашу планету.

Робби. Она огорчила тебя?

Мадлен. Это такой жестокий, беспощадный круговорот страданий! Такого я нигде раньше не видела! Никогда! Никогда…

Пауза.

Мадлен. И все же находятся люди, полные доброты и отваги, люди, способные на подвиг…

Робби (нетерпеливо). Но ты все-таки скажи мне: это хорошее желание, Мадлен? Скажи!

Мадлен (тихо). Это прекрасное желание, Робби.

Робби. Ах!.. (Обернувшись к ней лицом.) Я никогда тебя не забуду, Мадлен. (Запинаясь, но очень искренне.) Ты пришла к нам сюда… из далеких миров… само совершенство… само очарование… И ты всегда будешь со мной… Во мне! Правда! (Руки его беспомощно висят, глаза устремлены на нее с обожанием.).

Мадлен. О Робби! Бедный мой Робби… Почему ты ничего не хочешь для себя? Чтобы я стала живой… хоть на минутку?

Робби. Рисковать, чтобы ты взорвалась? Ни за что!

Мадлен (совсем близко). Ну и пусть!

Робби. Что ты! Я не могу даже подумать…

Мадлен. Ох, Робби!.. Погоди! Стой спокойно… спокойно… не двигайся…

Огни мигают. Мадлен, окруженная каким-то странным светом, подходит ближе и прикасается к нему.

Робби (не верит самому себе). Ты живая!

Мадлен. Только на мгновенье. Обними меня, Робби.

Робби прижимает ее к себе. Потом они робко целуются.

Мадлен (шепотом). Прощай, Робби! (Начинает медленно, спиной, удаляться.).

Робби протягивает к ней руки. Мадлен улыбается. Он как зачарованный идет к микрофону, протягивает руку к рубильнику и берет микрофон.

Мадлен (шепчет). Прощай, Робби! Я еще вернусь…

Часы где-то вдали начинают бить двенадцать. Образ Мадлен медленно тает. Робби застыл на месте. Вспыхивает зеленая кнопка.

Робби. Мое третье… мое главное желание — это мир на всей Земле…

Занавес.

В Ленинграде, в одном из его знаменитых сквозных дворов-колодцев, шла игра. Двор был небольшой, тесноватый, залитый асфальтом. Кажется, туда выходили задние двери какого-то магазина, потому что у стены громоздились картонные коробки, ящики, криво сбитые из тонких неоструганных реек. Из этих ящиков и коробок посреди асфальтового пятачка было сложено хрупкое многоступенчатое сооружение, одновременно похожее на египетскую пирамиду, башню Татлина и высотное здание на московской Котельнической набережной уж на что фантазии хватит. У сооружения стояли четверо мальчишек лет двенадцати-тринадцати, стояли торжественно, молча и почемуто держали в руках дочиста выдраенные консервные банки. А к ним — едва ли не строевым шагом! — приближалась другая четверка (кажется, там и девочка была), тоже с банками в руках.

Стоял полдень, из «окна в Европу» тянуло летним привычным балтийским холодком, народу кругом — ни души.

Пахнет дракой, тревожно подумал я, праздный залетный турист-командированный. Подумал так и приготовился вмешаться, навести порядок, восстановить мир.

Один из четверки у пирамиды выбросил правую руку вверх — в знак приветствия, что ли? — а левую с банкой поднес ко рту и произнес в нее по слогам, как в микрофон: — Кал-ли-сто!

А вожак второй четверки в точности повторил эти странные жесты, только сказал иное.

— Земля! — вот что он сказал.