Эдуардо Де Филиппо - Великая магия

ОТТО. Разбуди-ка его сейчас, я с ним поговорю, а сам тем временем закажи на кухне спагетти.

ДЖЕНАРИНО. Будьте начеку, профессор! Если он увидит спагетти, он взбесится!

ОТТО. Не рассуждай, а делай, как тебе сказано.

ДЖЕНАРИНО. Ладно.

Уходит.

ГРЕГОРИО. И по-вашему, это нормальный человек?

ОТТО. А почему ему следует быть иным?

ГРЕГОРИО. Иисусе, в таком случае вы ничего не слышали?

ОТТО. Слышал. Но, что это значит?

ГРЕГОРИО. А то, что брат мой сумасшедший и вы внесли свой вклад в это предприятие!

ОТТО. Вы абсолютно на неправильном пути! Между вашим братом и мной существует игра тоньше, чем паутина, самая древняя игра в мире, которую по — вашему нам следует уничтожить. Как бы вам это объяснить? Это трудно. Он не верит тому, что я ему говорю, следовательно, он умен. Однако, он хочет познать ее и поймать меня. На самом деле, когда он задает мне неожиданные вопросы, я должен прилагать невероятнее усилия, чтобы не впасть в противоречия.

ГРИГОРИО. Однако, шкатулки он не открывает?

ОТТО. Он боится доказать мне ложность всего.

ГРЕГОРИО. Но почему вы не хотите допустить, что перед нами сумасшедший?

ОТТО. Послушайте, у меня впечатление, что вас это устроило бы.

ГРЕГОРИО. Я не спрашивал вашего мнения. Устраивает это меня или нет — мое дело. У меня иное впечатление, и я вам говорю об этом в лицо. Вы воспользовались сложившимся обстоятельством, и подчинили своему влиянию моего брата, а теперь медленно раздеваете его. Но это долго не продлится. Я уже собрал семью и решил…

ОТТО. Подумайте хорошенько, что вы делаете. Один ошибочный шаг, и вы можете действительно свести с ума вашего брата.

ГРЕГОРИО. Мы не нуждаемся в ваших советах. Еще пару дней и вашей ноги не будет в этом доме.

Выходит в переднюю. Через некоторое время слева появляется Калоджеро. Он очень изменился с тех пор, как мы видели его в последний раз. Он постарел и выглядит очень бледным. Морщины, появившиеся в результате внутренних переживаний, придают его лицу благородный и достойный вид. Он разговаривает медленно, сопровождая каждое слово добродушной полурассеянной улыбкой.

Во взлохмаченных волосах и не расчесанных усах появилась седина. Время от времени он закрывает глаза и потом неожиданно широко раскрывает их. Он в халате и ночной рубашке. На голых ногах ночные туфли. Бережно держит под мышкой неразлучную японскую шкатулку. Увидев Отто, он останавливается и кивком головы вежливо приветствует его.

ОТТО. Добрый день, ди Спельта!

Не ответив, Калоджеро садится в кресло рядом со столом, смотрится в одно из зеркал на столе, долго рассматривая свое изображение.

Добрый день! Не хочешь мне ответить?

КАЛОДЖЕРО (любезно). Почему я должен говорить ненужные слова и условные фразы? Ты говоришь со мной — и за это я тебя ненавижу. Видишь, я улыбаюсь тебе, и ненавижу тебя и сопротивляюсь. Я решил сопротивляться, дорогой! Ты меня сделал соучастником своего опыта, но не хочешь открыть мне тайну. Я больше не ем, не пью, не хожу в уборную… даже в том случае, когда у меня есть желание.

Со страдальческой гримасой он делает движение к креслу.

Время не проходит. Игра длится только мгновение. Зачем же ко мне приходит аппетит и отчего мне хочется пить… Почему?

Делает страдальческую гримасу как и раньше, вдруг заволновавшись, становится агрессивным.

Брось это! Ты не видишь, что я страдаю? Я не могу больше выносить эту дьявольскую игру.

Почти плача.

Помоги мне… Пожалей меня… Закончи игру… Смотри, я постарел, стал седым… У меня впечатление, что прошли годы, а ты твердишь мне, что это не так. Знаешь, я тебя убью!

Снова продолжает любезным тоном.

Я думаю о том. как бы убить тебя. но не могу. Если я тебя убью, кончится твое существозание, и кто знает, по какой дорожке покачусь я…

ОТТО. Почему ты ведешь себя так? Сколько раз я повторял тебе, что ты не должен отчаиваться и впадать в подобные кризисы. Не противиться… Почему ты не открываешь шкатулки?

КАЛОДЖЕРО (почти плача). Потому что я не могу!

ОТТО. Потому что ты не веришь в это, вот в чем дело! А еще говоришь, что сопротивляешься… Кому? Чему ты противишься?

КАЛОДЖЕРО (продолжая смотреться в зеркало). Я стал седым, неужели не видишь?

ОТТО. Конечно, наша игра совершенна и она дает тебе полные ощущения. Я тебя предупреждаю, что, если ты будешь противиться моему воздействию, игра никогда не кончится. Две силы в соприкосновении нейтрализуют друг друга. Если бы ты уступал и подчинялся полностью своему инстинкту, ты тем самым облегчил бы развитие опыта, приводя его к логическому концу.

ДЖЕНАРИНО (появляется из глубины сцены и идет направо, несет серебряный поднос с дымящимся спагетти). Готово!

ОТТО. Смелее, подойди сюда, Дженарино!

Приглашает Калоджеро.

Видишь великолепное блюдо из спагетти, ты не чувствуешь запах? Если ты голоден — ешь!

КАЛОДЖЕРО (становится вновь подавленным). Вот уже четыре года, как ко мне приходит аппетит и я ем, хочется пить — и я утоляю жажду, меня одолевает сон — я сплю.

Отто кивает головой, Дженарино подходит к Калоджеро и рассеянным взглядом показывает ему блюдо.

Однако, запах великолепный!

ДЖЕНАРИНО. А вкус каков, синьор! Они приправлены помидорами и двойной порцией масла.

КАЛОДЖЕРО (обращаюсь к Отто, не отрывая глаз от спагетти, глотает слюну). Ты говоришь, чтобы закончить опыт, я должен следовать инстинкту.

ОТТО. Лишь бы во всем другом у тебя скотского инстинкта не было бы. Все, о чем думает твои мозг, всю сумятицу в голове принимай как она есть, иначе опыт наш никогда не кончится.

КАЛОДЖЕРО (после секундного размышления). Видишь, несколько раз я вспоминаю о мелодии из одной оперы и у меня появляется желание напевать ее, и знаешь, это бывает в самые трагические моменты моей жизни… Однажды на похоронах моего самого дорогого друга мне пришла в голову мысль запеть песенку: «фуникуоа — фуникули». Но я этого не сделал, стесняясь самого себя.

ОТТО. Плохо. Почему тебе было стыдно перед самим собой? Если тебе хотелось петь, нужно было петь! Мозг должен быть независим!

КАЛОДЖЕРО (убежденно). Да, это так. Аппетит у меня такой, что я готов рта не закрывать и у меня появляется желание петь.

Напевает арию из «Тоски» «Сияют звезды…» Обращаясь к Дженарино.

Дай мне спагетти!

Поет: «Час прошел…», начинает есть, но внезапно весь корчится от болей, вызванных долгой голодовкой, смотрит на профессора и хочет как-то скрыть свое состояние. Инстинкт!.. Ничего не поделаешь, нужно следовать ему…