Александр Селин - Ёлочка

Макшев.Оля, но все-таки…

Ольга.Ты что, букв не понимаешь?! Коврик! (Указывает ему на дверь.)

Макшев (присел, слегка расстроился). Вот так… Двадцать лет… ни то ни сё… и взять вот так, перечеркнуть… как стеклорезом по колену… (Показывает на свой подарок.) А я вот… Подарок… И ёлочка у тебя весьма и весьма… Я помню, ты любила соответствие: игрушка – парень, игрушка – ещё один…

Ольга.Я и сейчас так…

Макшев.О-о-о! Тогда попробую «на угадаешь»… (Смотрит на игрушки, висящие на елочке.)

Ольга:Чего??? (Резко оборачивается.)

Макшев.Да не здесь «на угадаешь»! (Хлопает себя по заднице.) Здесь я уже обжёгся… Я про ёлочку (показывает на висящего зайчика.) . Раз, два, три! Это я?

Ольга.Нет. Это Дыбин!

Макшев (расстроился, заревновал. ) А-а-а… Дыбин… Ну конечно, Дыбин. Если симпатичный, то Дыбин… Как мандарин, так Дыбин! Я ещё двадцать лет назад понял, что Дыбин… А оно, оказывается, и сейчас! Дыбин… Неизменчива женщина, как ветер и сквозной пароход… Втемяшит в голову «Дыбин» – и хоть колом чеши или муравейник поливай…

Ольга.Какой ещё муравейник?

Макшев.Не знаю… Так в народе говорят… (смотрит на ёлочку.) А я, извольте, кто тогда вишу? Вот эта ящерица?

Ольга.Нет. Ящерица – это Чигитанский, а ты – жёлудь.

Макшев.А-а-а… Ну хорошо, хоть жёлудь, а не Чигитанский… Жёлудь! Безликий, безмолвный, сосновый жёлудь! А я ведь на гитаре научился (с надеждой смотрит на неё.) И всё равно жёлудь?

Ольга.Жёлудь.

Макшев.А если бы пианино научился? Всё равно жёлудь?

Ольга.Жёлудь.

Макшев.А если бы машину водить?

Ольга.Жёлудь!

Макшев.А если б луну с неба, как Лев Толстой?!

Ольга.Жёлудь! Щёлк-щёлк клювом… Два грача… Бу-бух – и у свиньи шишка…

Макшев.Жёлудь… Ну понятно… Жёлудь – это почти что свинья. Во женщина… Втемяшит в голову, словно кондуктор на кедровых плотах… А если б Дыбину в морду дал? Тоже жёлудь?

Ольга (возмущённо). Пошёл вон! Как ты смеешь?!

Макшев (с гневным ехидством). Ага, любовь! Если Дыбин, то извольте… То вот вам кофе, Дыбин, вот подушка… То вот кровать в постель… «Проводите меня, Дыбин, до ветру…» Было? А я жёлудь… Чего стесняться! Не маленькие!

Ольга.Да…Любовь!

Макшев.Нет, это не любовь… Не любовь! Изнутри виднее! Это себяобман… Знаешь, как синица и журавль… Один в руках, а другой: курлык-курлык – и кувшин в горло.

Ольга.Пошёл вон, дурак!

Макшев.Ну хорошо. Ухожу. Надо же, двадцать лет. И вот так… Жёлудь!.. (Показывает на подарок.) Подарок, между прочим… Насовсем. Когда будешь раскрывать… Не забудь ленточку… Вздёрнешь… Затем кнопка. Убираешь пластмассовую прокладку… Потом – по часовой стрелке… Взвинчено… И нюхай… Настоящий ландыш. Внизу число…

Ольга.Это что, духи?

Макшев.Да, духи… А я ухожу… Внизу число…

Ольга (держит в руках коробку с духами, немного размякла). Ну хорошо… Оставайся… Только в угол встань… Ты наказан!

Макшев (послушно становится в угол). Ладно, в угол – так в угол! Когда красивая женщина… Не то что в угол… Хоть в орлиную конуру на четвереньках… А за поцелуйчик – я и кефира могу выпить… из сержантского сапога… Я могу! Долго мне в углу-то?

Ольга.Долго! (Начинает петь.)

В это время подкрадывается вошедший Кожин, тоже в маске Деда Мороза, бесшумно ставит подарок на стол и хватает Ольгу сзади за талию.

(Испуганно кричит.) А-а-а!

Макшев (обернулся, не узнав друга, бросился Ольге на выручку). Ты чё? Ты чё её?

Кожин.Кто её? Я её двадцать лет!..

Макшев.Какой лет… Только пришёл – и жать на всё?

Кожин.Кто жать? Я слегка… ты бы видел…

Макшев.А! Знаем-знаем, слегка… Серафим без крыл, а как шкура неубитого медведя, так соловьём петь?

Кожин.И спою, спою! Если забыл, кто здесь в разуме поперхнулся. Мужик!.. Как будто слегка «на угадаешь» ни разу не видел? Не насовсем же!

Макшев (наконец узнал друга). Кожин!

Кожин (тоже узнал его. Далее идут воспоминания). Макшев! Двадцать лет! А ты помнишь на Чегете, когда ручей, слева подсолнух… И мы среди лягушек, как дурак!

Макшев.Помню… (Смеется.) Я вот когда через болото аист пикирует, словно подбитая мышь… А у меня трос от катера!

Кожин.Это какой трос? Тот самый, что возле крюка вжик-вжик три петли?

Макшев (смеется) . Тот самый.

Кожин.А-ха-ха! А Дыбин тогда, помнишь, кричит: «Альпинистская привычка, альпинистская привычка!» Он бы ещё палатку с медведем на воду спустил.

Макшев.Хорошо, что ещё после обеда.

Кожин.Вот именно!

Макшев.Ой, Кожин, сколько всего! Сколько всего в жизни ещё предстоит…

Кожин (смеется). Помню… Двадцать лет… Не узнать… Как будто тебя и не было!

Макшев.И тебя тоже, Кожин…

Кожин.Эх, время, время… Не берёт!

Макшев и Кожин (запели).

В это время Оленька тоже запела, чтобы обратить на себя внимание.

Макшев, Кожин и Ольга (обняв Ольгу с двух сторон, допели песню в три голоса).

Ольга вытерла ностальгическую слезу.

Кожин.Эх, Ольга, Ольга… Смотри, Макшев, вот уж кого время не берёт! Ни попугай – сто пятьдесят лет. Ни черепаха, которой двадцать…

Ольга,А про возраст неприлично! Тем более при женщине.

Кожин.А кто тут про возраст? Где тут про возраст? (Начинает показно искать «возраст».) Возраст? Где тут возраст? Ау! Возраст! Нету возраста! Не вижу никакого возраста… Может, я – возраст? (К Макшеву.) Или ты – возраст?

Макшев.Нет. Я не возраст!

Кожин.Во! Вот видишь, и он не возраст. Нету возраста… Возраст, Оля, это всё равно что короткий щипок на тенистой поляне. Или даже нет… Это, скорей, похоже на заводной будильник в восемь. Поставил на восемь… Вот он и звенит в восемь. Поставил на двенадцать… Он и звенит в двенадцать. Потом взял… Стрелочки перевёл… Приложил к уху… а он даже не тикает. Ещё раз приложил – не тикает… Третий раз приложил! Опять не тикает! Тогда взял этот чёртов будильник, размахнулся и зашвырнул к собакам гусячьим! (Забрасывает будильник в угол.) Вот тебе и весь возраст!