Александр Галин - Дзинрикися

Анна.Что?! Я-а?! Что мне захотелось?! Я тоже скучала.

Саша.Хотелось бы верить.

Анна.Что?! Ты с ума сошёл! Какие у тебя основания так со мной говорить?!

Саша.Всё! Давай не будем ссориться.

Анна.Что я такого страшного у тебя попросила?!

Саша.Ну понятно…

Анна.Что понятно?.. Что случилось? Я месяц просидела в лесу, и мне ещё два месяца сидеть.

Саша.Поехали домой. Мама нас ждёт. Там ужин, мы должны вина купить.

Анна.Ответь: что я такого страшного попросила?

Саша.Что ты хочешь?! Я уже извинился! Ещё раз: извини!

Анна.Не смей кричать на меня!

Саша.Я кричу?! Это, по-моему, ты кричишь!

Анна.Я не могу понять, почему моё желание поехать к памятнику Пушкину вызвало такую дикую реакцию? Ты что, ревнуешь меня?

Саша.Ревную! К Пушкину! Завтра мы туда придём, к памятнику, ранним утром! Будем первыми! Купим ему цветы, твоему Пушкину!

Анна.А может быть, я хочу сегодня! Моё желание что-то значит для тебя?

Саша.Сегодня я не хочу! Сегодня мне ближе Грибоедов!

Анна.Ты издеваешься надо мной? Ты мужчина, ты должен уступить!

Саша.А ты женщина, тоже можешь уступить.

Анна.Почему ты мне устраиваешь такое?! Ты не хочешь меня видеть?! Скажи мне прямо об этом.

Саша.Я не хочу на Пушкинскую площадь! Мы договорились встретиться у Грибоедова, и я отсюда не уйду из принципа! Буду стоять здесь, на этом самом месте!

Анна.Стой! Я поеду туда на метро одна. Тоже из принципа. И буду стоять там! Захочешь меня увидеть – приедешь. Всё!

Аннабыстро уходит. Саша остаётся.

Пушкинская площадь. У памятника Пушкину Лена.Подъезжает Вадик.

Вадик.Ну вот и я, дзинрикися, что в переводе с японского значит рикша. Как говорится: чуть свет – и я у ваших ног! Ах, боже мой! Что же это я из Грибоедова у памятника светочу русской словесности! И вы ведь не Сонечка, правда?

Лена (усмехнулась). Ну не Сонечка…

Вадик.И не Татьяна.

Лена.Не Татьяна…

Вадик.«Татьяна, милая Татьяна…» А, кого ещё мы можем вспомнить? Софья, Татьяна… Подождите, ну конечно!.. Вы мне скажете: а Наташа? Как представить русский мир без Наташи! Конечно Наташа! И всё. И дальше Анна. Анна – это уже надрыв, начало декаданса, разлом идеала… Это пусть спонсирует министерство железнодорожного транспорта. Исчезает цельность, чудо женственности… И вообще, всё мельчает, приходит анонимная безликая буржуазность, купечество, стирающий все отличия, все оттенки пресловутый средний класс… Какие-то клички: «Душечка», «Пышка» … Всё, господа! Обращайтесь в Макдоналдс! «Большой мак» и маленькая пышка…

Лена.Я, вообще-то, Лена.

Вадик.О-о! Имя Лена много – значит для тех, кто не равнодушен к истории и судьбе нашей страны.

Лена.Вас поняла.

Вадик.Имя Лена мне теперь нравится вдвойне. Но как поэт я не возьму, конечно, известный всем псевдоним, потому что это может прозвучать как политический вызов. Я лирик – исследователь женской души во времена экономического падения.

Лена.Вы, значит, позиционируете себя как поэта?

Вадик.И как поэта тоже позиционирую, и как прозаика. Когда прозаик побеждал во мне, я писал клиентам речи, спичи, поздравления, тосты… Моими словами обращались к миллионам людей, и миллионы слушали, затаив дыхание, а я ехал на автомобиле по опустевшей Москве и смотрел на московские окна, из которых свисали и ползли по стенам вниз километры лапши…

Лена.Это про вас он мне звонил? Что с ним? (Смеётся.) Он бухой?

Вадик.Конечно бухой. Но у него, действительно, большая, серьёзная беда: батарейка села. Мне кажется, что-то в этом есть знаковое, что мы не можем ему позвонить… Понимаете, у него всегда всё в кучу: девушки, батарейки…. Шурик такой путанный!.. Его не поймёшь.

Лена.Вы кого имеете в виду? Сашу?

Вадик.Он у вас как Саша проходит? В кругу друзей и подруг его зовут Шуриком. Шурик, Шурка… иногда Шкурка.

Лена.Ну я пока не в этом кругу. Зачем вы это мне рассказываете? «Шкурка»…

Звонок телефона.

По-моему, у вас звонит…

Вадик.Пусть звонит. (Достал трубку, посмотрел на дисплей, выключил телефон.)

Лена.Вы тот самый, «фантастический»?

Вадик.Я фантастический, а также феерический, иногда даже обалденный. Дайте только отдышаться, и я докажу это. Я мчался, чтобы вы тут не скучали. По-моему, побил свой же мировой рекорд. От Чистых прудов до Пушкинской я проехал один раз на рассвете в воскресение за семь минут, – правда, за мной в то утро мчались кредиторы. Но какая разница? Это абсолютный рекорд. Ни один велорикша в мире ещё не проезжал это расстояние за такое короткое время. Вы знаете, что велорикши участвовали в пекинских Олимпийских играх? Ко мне приезжали китайцы и просили выступить за их команду, в эстафете. Я сказал, что готов, но только за свою страну. Но моя страна сосредоточена на зимних видах спорта, она не нашла достаточного количества велорикш. Раньше у нас был один теннис на уме, потом появились эти горные лыжи. Я предлагал своим клиентам, которые засветились на теннисе, соединить теннис и горные лыжи, – ведь у нас это кровно связанные друг с другом виды спорта: практически, горные лыжи, как проект, рождались на корте. Я предложил играть в теннис в лыжах, но возникло противоречие: лыжам нужен снег, а теннису он противопоказан. Но я нашёл выход. Я предложил играть теннисные матчи в лыжных ботинках, и даже провёл один показательный матч под девизом «Катись, Россия!» … Нет, «Катись, Россия!» это был показательный заезд велорикш… Значит, вот она, та самая ослепительная девушка Лена?

Лена.Я ослепительная? Кто же это вам сказал такое? Неужели он?

Вадик.Об этом я уже написал стихи… Ну не стихи, а только первую строчку: «И вот перед девушкой Леной я преклоняю колена…»

Встал на одно колено.

Лена (смеётся). Ну ладно, он бухой – а вы?

Вадик.Был чуть-чуть бухим утром. Но это то, что оставалось с вечера вчерашнего дня. Сейчас как раз то время суток, когда я уже не бухой или ещё не бухой, – смотря откуда на меня смотреть, из прошлого или из будущего. Эти несколько часов самые тяжёлые… Говорю сразу, что у меня практически нет опыта общения с девушками, особенно с девушками, с такими значимыми именами. Поэтому я прошу прощения, что какое-то время я всё-таки буду говорить прозой, но потом я обязательно перейду на стихи.

Лена (весело). Я поняла, вы с ним меня разыгрываете. Он здесь где-то?