Александр Галин - Группа

Клава.Товарищ консул, я всегда сыта! С чего вы взяли? Вы объясните все-таки, с кем встречаемся-то мы?

Таня.Вас беспокоит мой русский язык, да? Я русская. С Ниной Михайловной мы просто земляки.

Молчание.

( Смотрит на Рубцову.) Неужели вы не вспомнили меня?

Рубцова.Нет. Русскую фамилию назовите.

Таня.Конечно… Прошло столько лет!

Рубцова.Нет, не помню, не помню. (Улыбается.) Землячки, говорите?

Молчание.

Таня.Катя, идите с подругой, садитесь в гондолу. Нина Михайловна, несколько слов с вами, и мы примкнем к нашим друзьям.

Рубцова.Идите, Клава. Идите садитесь с ними, я сейчас.

Таня.Алексей Николаевич, подождите, я хочу в вашем присутствии повторить свое приглашение вам и Нине Михайловне. Я бы хотела начать с юга Италии, тем более у меня там есть кой-какие дела. А потом мы можем выбрать место, как пожелает Нина Михайловна. Я бы хотела показать ей кое-что. Очень надеюсь на вас, Алексей Николаевич, надеюсь, что вы сумеете уговорить дорогую Нину Михайловну.

Потаповский.Нину Михайловну не надо уговаривать, она согласна.

Таня.Правда?

Рубцова.Я подчиняюсь приказу своего консула.

Таня.Я рада очень.

Все выходят. Остаются Таня и Рубцова. В наступившем молчании все отчетливее и ближе стали слышны звуки приближающегося карнавального шествия.

Вы почти не изменились, Нина Михайловна.

Рубцова.По сравнению с чем?

Таня.Можно вас поздравить с замечательным успехом — вы посланы сюда Комитетом главных женщин страны!

Рубцова.У вас тоже успех, по-моему? Может быть, напомните что-нибудь о себе?

Таня.Я счастлива. Без этой нашей встречи счастье мое было бы неполным.

Рубцова.Не преувеличивайте. Зачем же так шутить?

Таня.Нина Михайловна, а мы даже жили рядом…

Молчание.

Рубцова.Нет, я вас не помню.

Таня.Да просто через улицу. Директором тридцать второй школы был Николай Васильевич Ильин…

Рубцова.Николая Васильевича я помню.

Молчание.

Таня.Вспомните, была шумная такая история… Об этом писали в областной газете: студентка за тряпки продала Родину…

Молчание.

Рубцова.Вы его дочь?

Таня.Да… я влюбилась в юношу из Ирака, он учился со мной. Он был из мусульманской семьи. Привез неверную в дом. Его сломали, его отец за тридцать верблюдов продал меня богатому суданцу. Потом случайность: на автозаправке молодой мальчик мне улыбнулся — я просто взяла выпрыгнула из машины, села в его. Он оказался сыном немецкого посла. В посольстве герцог фон Браун, мой будущий муж, обедал с послом. Ну, этот мальчик привез меня, посадил за стол… Вечером я улетела в Баварию, наутро проснулась в замке…

Молчание.

Старый герцог умер, я на некоторое время осталась одна. Потом вышла замуж за американца, безумно богатого. Америка вообще очень богатая страна, там много богатых людей…. Знаете, когда у меня сломалось? Сломалось у меня, когда у вас стали один за другим умирать вожди. Я случайно увидела Красную площадь, похороны. Почему-то вожди умирали зимой. Эти похороны были так похожи: обмороженные лица солдат, дым над Москвой-рекой, гудки. Рассказывают — много прекрасной музыки тогда звучало. Я видела хронику, помню: черные музыканты во фраках. Я так много плакала тогда… И вдруг я стала вспоминать детство, юность — день за днем, день за днем. Почти четверть века я старалась забыть то унижение! Всякое напоминание об этом просто причиняло мне боль. Я вспоминала свой двадцать первый год жизни с таким мучительным стыдом! Каждый день казался мне такой непреодолимой пыткой! Надо все это забыть. Забыть наш разговор у вас в кабинете, который никак забыть не удается. Помните? Вспомните наш разговор… вашу беседу…

Молчание.

Рубцова.Давно это было, не помню ничего.

Таня.Даже общее собрание института, где меня исключали из комсомола, совершали гражданскую казнь, уже почти стерлось, а вот вы… Нет, вас я почему-то запомнила! Вы нашли удивительные слова… Вы сказали, что вы собачница и хорошо знаете, когда надо сучку держать на коротком поводке.

Рубцова.Таня, вы не путаете? Я собак не заводила никогда.

Молчание.

Таня.Все забываешь со временем, дай Бог, чтобы я это когда-нибудь забыла! Я вас чем-то огорчила?

Рубцова.Нет-нет, видимо, просто устала за день.

Таня.Идемте, Нина Михайловна. Слышите, как шумит Венеция? Не хочется ничего пропустить в эту ночь.

Рубцова.Сейчас… немножечко одна посижу…

Таня.Мы ждем вас. (Выходит.)

Рубцоваостается одна, но ненадолго. Входит хохочущая Клава, путается в гирляндах, пробует надеть маску.

Клава.Иди быстрее посмотри, Нина Михайловна, как итальянцы воблу обдирают. Это же просто умора! Там шахиня показывает им, как надо воблой по столу стучать, — можно умереть! Там толпа собралась — все с ума посходили от смеха. Нет, отлично получилось: столики прямо на улице, аперитив подали зеленый и красный. Отлично вообще, воблочку под аперитив, да? Чего, даром мы, что ли, окно в Европу прорубали? Пускай и они тоже воблу покушают. (Подошла к окну.) Нина Михайловна, иди посмотри, как там шахиня соскучала — ест эту таранку, а рядом хмыри стоят в полотенцах. Идем-идем, Нина Михайловна! Там все по гондолам сидят, тебя ждут.

Входит Потаповский.

Потаповский.Ну давайте же быстрее! В чем дело, Нина Михайловна?

Рубцова.Алексей Николаевич, я сыта. Посидите без меня там, если хотите. Скажите ей, что мне надо быть здесь, в Обществе. Сюда ко мне придут наши.

Клава.Да ты что, Нина Михайловна! Они спят после Мэстрэ.

Рубцова.Прошу тебя, Алексей… без меня!

Потаповский.Да какой же ужин без тебя? Ради кого она все это затевает? Уж она-то тоже сыта не меньше твоего!

Клава.Ну пошли, Нина Михайловна, ну ради меня — у меня уже разум от голода мутится.

Потаповский.Ну-ка, ты свои настроения брось! Ты на службе, это дипломатия своего рода. Терпи для державы!

Рубцова.Все ты решил за меня, Алексей Николаевич!

Молчание.

Зачем мне ехать с ней куда-то… всех бросить… Подожди! Вот ты мне скажи: почему мне в Рим звонить нельзя?

Потаповский.Кому звонить? Никого сейчас нет в посольстве.

Рубцова.А у меня есть домашний телефон советника. Дай я спрошу про нее, нужна она нам?

Потаповский.Из ее номера можешь подняться и позвонить.

Рубцова.Я найду автомат. (Резко встает, первой идет к выходу.)