Евгений Шварц - Одна ночь

Шурик.Как вы наладили все скоро! Прямо как госпиталь.

Архангельская.Без подхалимства, пожалуйста. Такой мальчик – и уже подхалим.

Шурик.А зачем мне перед вами подхалимствовать?

Архангельская.Без хамства, пожалуйста! Тихо! Не беспокой больную. Выпейте, милая, это.

Женщина.Который час?

Архангельская.Выпейте, выпейте и лежите себе… (Выходит из‑за ширмы.) Над чем вы смеетесь, Ольга Петровна?

Ольга Петровна.Я не смеюсь, Елена Осиповна! Я улыбаюсь.

Архангельская.Не ощущаю разницы.

Ольга Петровна.А это время для меня самое лучшее, Елена Осиповна! За день набегаешься, настрадаешься, надрожишься, растревожишься, и вот ночью, слава Богу, на голову находит туман.

Архангельская.Какой туман?

Ольга Петровна.Сон. Все мне чудится, чудится…

Архангельская.Галлюцинация?

Ольга Петровна.Нет, зачем. Просто сон. Вот, например, чудится мне, будто там за дверью ждет сестренка меня. Маша. Молоденькая, как прежде. И пойдем мы с нею сейчас на речку, в купальню.

Архангельская.На речке сейчас лед, лед, Ольга Петровна. Учтите – лед!

Ольга Петровна.А мне чудится мирное время, лето, дорожка через рощу, пирожки…

Быстро входит Иваненков.

Иваненков.Опять где-то кружит, подлец. Кружит над городом.

Архангельская.Будьте любезны не шуметь.

Иваненков.А что такое?

Архангельская.Здесь больная.

Иваненков.Знаете, кого стукнуло в начале тревоги, когда наш дом качало? Алексей Алексеевича!

Ольга Петровна.Кто это?

Иваненков.Управхоз домохозяйства двести шестьдесят. Вы его помните, он прибегал у меня керосин занимать для летучих мышей. Такой оратор, такой активист был, бедняга. По квартплате на первом месте был он.

Ольга Петровна.И вот убило его?

Иваненков.Нет, жив. А от дома одни кирпичи остались… Только прошлым летом провел Алексей образцовый капитальный ремонт. Сколько сил, сколько риску, сколько догадки, сколько души положил. Его даже премировать думали. А теперь лежит весь дом грудой. А управхоз возле стоит, за голову держится. А я ему говорю: бодрей, бодрей, Алеша, а он ни слова.

Ольга Петровна.Вы подумайте!

Иваненков.Жалко дом!

Архангельская.Людей жалко!

Иваненков.Жертв немного.

Нюся.Товарищ Иваненков!

Иваненков.В чем дело?

Оля.Мы хотели вас спросить.

Иваненков.Ну?

Оля (указывая на ширму). Там не дочка её?

Иваненков.Чья? Ах, этой, Марфы Васильевой. (Заглядывает.) Не пойму, темно. Это вы, Дарья Степановна?

Шурик.Она, по-моему, не дышит.

Архангельская.Соколов, пошел вон отсюда. Ольга Петровна, позвоните в неотложную помощь!

Ольга Петровна.Елена Осиповна, извиняюсь, тревога, не ответят.

Иваненков.А черт тебя побери совсем! Она это, Дарья Степановна! Молчит… Шурик, беги за Марфой. Только осторожней, мягко ей скажи, дьявол!

Шурик.Я боюсь.

Архангельская.Соколов!

Шурикубегает.

Иваненков.Начальник санзвена! Что у вас за лицо! Докладывайте прямо, умирает она, или как это понимать?

Архангельская.Прочь! Все прочь из‑за ширмы! Что я, терапевт? Почему именно я должна за все отвечать? Бутылки собирать – санзвено! Беседы проводить – санзвено! Акт составлять – санзвено! У больной пульс, как ниточка!

Шуриквбегает.

Шурик.Она идет сюда.

Иваненков.Сказал ей?

Шурик.Нет.

Иваненков.Как нет?

Шурик.Ее Лагутин уговорил отдохнуть. Ведет в контору. Раз она все равно идет сюда, вы ей сами и скажите.

Архангельская.Балда.

Ольга Петровна.Тише, тише, вот она.

Входят Лагутини Марфа.

Лагутин.Здесь, Васильева, вам будет спокойно, уютно. Видите, печка горит, люди собрались, сочувствующие вам. А на улице жутко, одиноко. Садитесь.

Марфа.Да, я сяду. Ну, Ольга Петровна, не дождалась я дочки. Все глаза проглядела, сколько раз ошибалась. Вот вижу – она, она! Её походка, её платочек. Брошусь навстречу, а мне пропуск протягивают, думают – я дежурная. Проверяю. Что это вы на меня глядите так? Может, я щеки отморозила?

Оля.Нет! Нет!

Марфа.Ширмы! Зачем тут поставили ширмы? Что вы там прячете?

Архангельская.Будьте любезны, успокойтесь, и я вам моментально все объясню. Ничего нет особенного, только будьте спокойны. Я сама так измучена, что не могу брать на себя лишнюю нагрузку.

Больная внезапно садится на койке.

Нюся.Ой! Ой! Она встает, встает! Гражданка, ваша мама здесь.

Марфа.Даша! (Бежит за ширмы, обнимает дочь.)

Даша.Кто это? Кто вы?

Марфа.Это я, Дашенька.

Даша.Кто?

Марфа.Это я! Мама!

Даша.Мне холодно, мама!

Марфа.Сейчас, сейчас укрою, родная. (Снимает шубу, укрывает дочь.)

Даша.Спасибо. Мама, у меня дела плохи. Так лихорадит, так лихорадит, сердце стучит, стучит на весь город – слышишь? Или это весь город так лихорадит? У города так сердце стучит?

Архангельская.Не разговаривайте. Лежите спокойно. Лаврова, дай стул. Не реви, коровища! Стул сюда! Садитесь, товарищ Васильева. У девочки вашей был обморок глубокий, пульс почти не прощупывался, руки ледяные, и я не терапевт в конце концов, черт меня побери! Не толпитесь! Товарищ Иваненков! Лагутин! Выйдите вон. Сядьте там за столом! Соколов!

Шурик.Вот Соколов.

Архангельская.Не осли! Беги ко мне домой, возьми резиновый мешок для льда, набей снегом и назад. Живо!

Шурик.Есть живо!

Архангельская.Не хами.

Шурикубегает.

У нее температура, вероятно, больше сорока, я положу ей лед на голову.

Марфа.Лежи, Дашенька, лежи тихо.

Архангельская.Я буду тут же. Если что, позовите меня. (Выходит из‑за ширмы, идет к столу.)

Ольга Петровна.Лучше ей?

Архангельская.Тише!

Ольга Петровна (шепотом). Извиняюсь, Елена Осиповна. Ей получше?

Архангельская.А я почем знаю?

Иваненков.Может быть, в квартиру ее отнести?

Архангельская.Не проявляйте инициативу там, где вас не спрашивают!

Иваненков.Да ведь я…

Архангельская.Тише!

Иваненков.Ну и характер!

Архангельская.Тише!

Тихо разговаривают за столом.