Габриэль Марсель - Пьесы

Этьен ( вполголоса ). Но ведь ты не хотел уезжать в Парижа.

Морис. Что поделаешь! Усталый, исхудавший, почти больной… у меня не было выбора. Корнуйе, родители моего ученика, приходились близкими родственниками твоей матери, у них я и познакомился с ней. Я не могу восстановить в деталях всю историю нашего сближения, это малоинтересно, и, как ни странно, я многое позабыл. Скажу только, что твоя мать, не будучи красивой, способна была нравиться. Добавлю, что говорила она довольно мало, казалось, охотно слушала…

Этьен. Ты говоришь так, словно рассказываешь чью-то чужую историю!

Морис. Дело в том, что мне очень трудно сегодня видеть себя таким, каким я был тогда. Перед тем я пережил в Париже бурное время… две связи, одну за другой, сыгравшие огромную роль в моей жизни: одна закончилась полным охлаждением… другая трагически оборвалась. Видишь, Этьен, я тебе рассказываю все. Не думай, что мне это легко. ( С минуту молчит; Этьен с чувством протягивает ему руку.) Так вот, я чувствовал себя надломленным духовно и физически, я хотел покоя, надежности — и просто комфорта…

Этьен. Папа!

Морис. Мне казалось, что любовь — то, что зовется любовью — уже занимала в моей жизни очень большое место, я не мог рассчитывать еще раз подобное пережить. Так оно и было… Я хранил память о безмерно дорогой мне умершей; мне казалась кощунственной сама мысль о том, что жена могла бы хоть отдаленно внушать мне чувство, подобное тому, какое я питал к Ирен Ламбер… Ну, вот я и назвал тебе ее имя. Этьен, не забывай, что у меня было страстное желание иметь детей, иначе ты просто не сможешь меня понять. Вскоре я заметил, что кузина моего юного ученика, несмотря на показное безразличие, испытывает ко мне по меньшей мере любопытство, а возможно, и нечто другое… Вскоре я понял, что она в самом деле мной увлечена; Элиза не была мне неприятна… мы обручились…

Этьен ( взволнованно). И все же, увидев ваше прошлое в новом свете, я не могу поверить, что что-либо в ней могло тебя прельстить. О, мне это стало так ясно!

Морис. Уж чересчур ясно, мой дорогой. Запомни: отношения между людьми не так просты, как ты это себе представляешь.

Этьен. Она не разделяла твоих вкусов, у нее не было твоей любознательности, твоих способностей. Как и умения вести беседу… и даже этой блистательной живости, которая так часто вводит в заблуждение. Не было в ней и обволакивающей женственности. Ни деятельной доброты, душевной, согревающей… Ни… Господи, ты обратил внимание, что я говорю о ней в прошедшем времени, словно речь идет о покойной! (Готов разрыдаться.)

Морис. Не терзайся так, я не могу этого видеть!

Этьен. Подумать только, что определило твой выбор!.. Что бы ты ни говорил, но если бы не этот ужасный мотив, эта потребность… в комфорте!.. И если она тебя любила … именно потому, что она тебя любила, ты не имел права… Прости. Я чувствую — то, что я говорю сейчас, жестоко, отвратительно. Но это не моя вина.

Морис. Я не сержусь на тебя.

Этьен. Так хорошо с твоей стороны, что ты нашел возможным сказать мне все начистоту. Никто другой не был бы на это способен… Но только… что же я такое между вами обоими, теми, кто друг для друга теперь — ничто? Неужели в меня действительно перешло нечто от вашего бытия вдвоем? Не могу в это поверить… Кажется, ты не понял меня.

Морис. Да. Не совсем.

Этьен. Я думаю, что если ваш союз изначально был самообманом, — значит, я не могу быть плодом этого союза… по духу, понимаешь? То, что нас с тобой связывает — совершенно другого рода. Отсюда — и другие обязанности… Это трудно… так трудно. ( Молчит, подавленный.)

Агата (входя). Извините, я не помешала?

Морис. Агата, тут для вас письмо от Элизы. ( Протягивает ей письмо.) Вероятно, вы сможете нам сказать, когда она возвращается.

Агата (читает). Не знаю; она вроде бы не пишет об этом…

Морис. Что там?

Агата. Здесь есть постскриптум, к сожалению, несколько неразборчивый: «А еще я получила…»

Морис. Дайте мне, я привык.

Агата протягивает ему письмо таким образом, чтобы он мог видеть только постскриптум. Морис, не обратив на это внимания, разворачивает письмо.

Агата ( машинально ). Не надо!..

Морис. Что такое?

Агата. Остальное неинтересно. ( Морис смотрит на нее.) Не смотрите на меня так.

Морис. Мои сомнения адресованы не вам!

Этьен. У Агаты, не знаю почему, самые превратные представления о том, какого ты о ней мнения.

Морис. Откуда ты знаешь? Вы что, говорили обо мне?

Этьен. Да. Это вышло так, между прочим.

Агата (горячо). Морис, умоляю вас, не читайте этого письма; оно меня заставляет краснеть, словно я его написала; мне действительно стыдно.

Морис. Я пытаюсь разобрать постскриптум, только и всего.

Этьен. Но ты не замечаешь, что Агата — на грани обморока!

Агата. Да нет, я не так слаба, как вам кажется.

Морис (с теплотой в голосе). Агата, ради бога, что с вами? Надеюсь, это все же не из-за незадачливого Лорансо.

Агата. Отчего вы вдруг заговорили таким мягким тоном?

Морис. Скажите мне, что в этом письме… Тем более что я, кажется, догадываюсь. (Протестующий жест Агаты.)

Агата. Я не могу… Послушайте, Морис, я пойду к себе; не удерживайте меня, будьте так добры.

Морис (почти ласково). Нет, мы вас не отпустим; правда, Этьен?

Этьен. Конечно.

Агата. Вы умудряетесь причинять мне боль даже когда добры ко мне. Запоздалая доброта — как пища после слишком продолжительного голодания. Я больше не могу… (Делая над собой усилие.) Нелепо так поддаваться слабости. Я вам прочту письмо, и все тут; дайте его сюда.

Морис, удивленный, протягивает ей письмо; она берет его и читает подчеркнуто невыразительным голосом:

Агата. «Дорогая Агата, дела мои стоят на месте: я все еще дожидаюсь встречи. Не скрою от тебя, мне кажется несколько странным, что со дня моего отъезда ты не подавала признаков жизни. Мне не известно, что творится в доме. Ты знаешь, я ведь привыкла говорить без обиняков: я рассчитывала на тебя, чтобы быть хоть немного в курсе того, как мои домашние пользуются моим отсутствием. Как он и Тен проводят вечера, пока я мерзну в этой дрянной комнатушке? Я очень надеюсь, что ты не скромничаешь и остаешься с ними после обеда. Ты ведь знаешь, как мне страшна мысль, что они сейчас вдвоем. Только не отвечай, что ты мне все расскажешь по возвращении: ведь у меня могли быть какие-то поручения к тебе. (Останавливается. ) И не говори, что ты мне этого не обещала — для меня это нечто само собой разумеющееся. Я, конечно, очень раздосадована, я ожидала от тебя большего. Твоя Элиза Жордан».