Габриэль Марсель - Пьесы

Осмонда. Никакого тщеславия. В первый и, возможно, единственный раз в моей жизни кто-то думает обо мне, не путая это с мыслями о благолепном домашнем очаге, о чинном, послушном выводке… Мне необходимо жить собственными силами; мысль о том, что придется существовать в наезженной колее, внушает мне ужас; я не уверена, что в моем чувстве есть что-то низменное, что мой выбор — хуже. В такой обыденной, банальной жизни, как наша, — если еще тебе не повезло и ты не верующая…

Клод. Ты воображаешь, что это вопрос везения?

Осмонда. Да, воля здесь бессильна, я пробовала много раз.

Клод (с растущей горечью). Следовательно, я должен принять всерьез этот цинизм, это спокойное бесстыдство! Ты взвешиваешь «за» и «против»… Ничто в тебе и не дрогнет при мысли об оскорблении, которое ты наносишь…

Осмонда. Но это не оскорбление.

Клод. …говоря о нашей банальной жизни…

Осмонда. Жертвы, которых от меня требовали, мне всегда казались издевательскими, унизительными. И ничего, ровным счетом ничего не изменилось с того времени, как меня убеждали отдать бедным приходским детям те из моих праздничных подарков, которыми я дорожила больше всего. А ежедневные «добрые дела», которые должны были заноситься в маленький клеенчатый блокнот?.. Мне претит эта мораль. Признаюсь тебе, что я на краю пропасти…

Клод. Ты забиваешь себе голову худшей литературой!

Осмонда. Литература, папа, это страдания других. Твое огромное преимущество в том, что ты был чужд многих искушений.

Клод (про себя). Это невыносимо.

Осмонда. Однако сама эта привилегия… мне кажется, у нее есть и оборотная сторона.

Клод. И ты тоже!.. (Внезапно.) Теперь — выслушай меня. Ты утверждаешь, что жизнь у нас слишком монотонна, слишком заурядна; что нет задачи, достойной тебя. Так вот — должен вывести тебя из заблуждения, поскольку ты меня к этому вынуждаешь. Прежде всего… наша семья не похожа на другие.

Осмонда. Что ты имеешь в виду?

Клод. Пойми, речь не о том, чтобы судить кого бы то ни было.

Осмонда. У тебя такой несчастный вид!

Клод(про себя). Я не смогу это выдержать.

Осмонда. Есть что-то, касающееся вас, чего я не знаю?

Клод. Я поклялся, что ты никогда этого не узнаешь: и вот теперь… И это случится даже не по моей воле. ( Он встает и ходит из угла в угол в сильнейшем возбуждении.) Как меня терзают! Как это все несправедливо!

Осмонда. Чем я тебе терзаю, папа?

Клод. Я хотел бы, чтобы для меня все было кончено.

Осмонда ( с горечью). Но ведь ничто не кончается… ни для кого. (Оба замолкают.)

Клод. Я ничего не передал другим, никого не уберег: спрашивается, для чего я жил! Ты уже наполовину развращена.

Осмонда (взволнованно). Нет, папа!

Клод. Да. Только что ты спокойно говорила о неизбежном падении…

Осмонда. Ты можешь этому воспрепятствовать. Прежде всего — доверием ко мне. Ты упомянул о тайне: какой бы она ни была, я хочу ее разделить с тобой.

Клод. Ты не знаешь, о чем просишь.

Осмонда. Я гораздо мужественнее, чем ты думаешь.

Клод. Это потому, что ты ничего не знаешь о жизни. ( После мучительного молчания. Резко.) Осмонда, я не отец твой!

Осмонда ( оцепенело ). Что ты сказал?

Клод. Ты же слышала. Я не отец твой.

Осмонда. Так значит… о, папа, я, наверное, угадываю? Человек, который был у нас в тот вечер… и так странно глядел на меня…

Клод. Да.

Осмонда (с ненавистью). А она!.. О, я ее…

Клод (мягко). Молчи.

Осмонда. Папа! ( Она в слезах, Клод обнимает ее.) У меня кружится голова.

Клод. Милая моя, бедная, я прошу у тебя прощения…

Осмонда. Нет, нет…

Клод. Я не должен был тебе этого говорить никогда.

Осмонда. Это пройдет… Мне надо привыкнуть.

Клод. Моя бедная девочка!

Осмонда. Но только… ты мне объяснишь… я имею право знать все.

Клод. Моя милая, это ужасная история, ты не должна знать подробностей. Не следует задавать вопросов… никому, поверь мне. Это было бы неоправданной жестокостью.

Осмонда. А я-то воображала, что у меня есть семья!

Клод. А разве у тебя ее нет? ( Осмонда смотрит на него.) Ты была нежно любима.

Осмонда. Любима — тобой.

Клод. Нами. ( Протестующий жест Осмонды.) Это несчастье никогда не довлело над твоей жизнью… и не будет довлеть. Даже теперь, когда мне пришлось посвятить тебя во все.

Осмонда (не скрывая изумления). Ты хочешь сказать, что ничего не изменится?

Клод. Дорогая, пойми меня, я не прошу невозможного — но я вправе ждать от тебя…

Осмонда. Чего же?

Клод. Что ты не позволишь себе выносить осуждение в чей-либо адрес.

Осмонда. Но послушай, мы ведь не вольны над своими мыслями!

Клод. И все же… в какой-то степени. Наконец, сама подумай: это было бы несправедливо.

Осмонда. Однако… очень странно, но по существу это словно и не было открытием… Ты мне говоришь, что не надо судить маму, но я-то прекрасно знаю, что я всегда ее судила. Ее достоинства — доброта, милосердие, ее заботливость — никогда не вводили меня в заблуждение. Словно я понимала, что все это — не она. Она настоящая — это выражение ее лица, когда она замечает ваш промах… либо…

Клод. Ты мне причиняешь страшную боль. Я не могу слышать, как ты говоришь о матери.

Осмонда. Значит, продолжать притворяться — даже когда мы с тобой наедине?

Клод. Ты должна уважать свою мать.

Осмонда. Сказать тебе правду… я испытываю скорее облегчение. Прежде я не смела до конца признаться себе, что я ее…

Клод. Что?..

Осмонда. Теперь осмелюсь! (Молчание.) Только — ах, папа! — если бы все это обнаружилось раньше!.. Был бы скандал, ей пришлось бы уйти, а меня бы ты оставил у себя, — ведь все это могло случиться… как бы мы были счастливы вдвоем!

Клод. Осмонда!

Осмонда. Все происходило бы так, словно она… ну, просто умерла. Когда кто-то умирает в семье — это ведь не всегда несчастье. Ты так великодушен — ты бы мне рассказывал о ней, я бы верила, что это кто-то, о ком стоит сожалеть.