Екатерина Бронникова - Лапсердак

Паша. Нина, я – бабник, понимаешь? У меня так мозг устроен, организм. Для меня любовь это вот, то, чем мы сейчас занимались. И она заканчивается, как только все заканчивается. Мне неинтересно, что ты, где ты, как ты. До следующего раза ты не существуешь для меня. Я восемнадцать лет с женой живу, и еще столько же буду жить. И я не палился ни разу. Потому что уважать надо того, кто рядом. И у меня ничего не сотрется, и ничего не убудет. Это совсем другое. И я все для нее делаю, все капризы ее исполняю. Я не дурак, я на любовниц денег не трачу. Благо из баб очередь. И им пошоркаться в машине за радость. И они еще любовь потом себе выдумывают какую-то, романтику! Думаешь ты первая, что ли? Да вы как собаки. Вас кто погладит первый, так все – преданность неземная. А потом вас пинаешь-пинаешь, пинаешь-пинаешь, а вы все в глаза заглядываете, да хвостиком виновато машете.

Пашка отбирает у Нины ключи, возится с замком.

Нина. Я была маленькой, и летом папа на даче варил кашу манную в такой кружке маленькой, как порция. И я садилась за стол перед окном, было так солнечно. И всегда, всегда перед окном на проводах сидела трясогузка. А я думала: «Какая горячая каша! И солнце светит на нее. Наверное, греет, поэтому она долго не остывает».

Паша. Ну, ты и дура.

Пашка пытается открыть дверь, ничего не выходит. Он бьет ногами в дверь и кричит.

Паша. Выпустите меня! Выпустите меня отсюда! Помогите! Кто-нибудь! (Нине.) Ты маньячка! Ты психопатка! Ты ненормальная! Ты специально меня тут закрыла! Я вижу, вижу, что ты хочешь меня убить! Я вижу этот лихорадочный блеск! Ты все это подстроила, затащила меня сюда!

Нина. Делать мне больше нечего.

Паша. Я знаю, я чувствую, ты хочешь меня убить. Меня моя мать хотела убить, она ходила на аборт. Ее выскребли и отправили домой. Но я все равно родился, меня так просто не возьмешь! Я родился, и левая нога у меня была кривая, и я до 9 лет ходил в специальной обуви, даже в ней ложился спать. Я так ненавидел эти уродские сандалии, эту ногу, всех! Отец постоянно прикалывался надо мной, что мои ноги меня налево сами несут. Да! Несут! И что? Я радоваться пришел в этот мир! А вы все меня душите! Каждая баба норовит в душу залезть, не потому что ей интересно, нет! А что бы манипулировать мною, управлять! Чтобы я работал на этой чертовой работе и обеспечивал ее прихоти, чтобы жрал ее сраный борщ и смотрел «Давай поженимся». Чтобы я спину гнул на работе, да всем жопу лизал ради того, чтобы накормить ее детей, которых она, может быть, вообще наблудила! А я не хочу! Не хочу! Я жить хочу! Я люблю красивых баб, и некрасивых тоже, и я хочу разделить с ними эту радость – радость оттого, что ты просто проснулся, что ты можешь бегать босиком, не хромать и не падать. А вы толкаете меня в свои петли, арканы. И душите, душите меня, выскребаете все нутро мое, плоть мою. (Плачет.) И душите, душите, душите меня!

Нина. Какое нутро там у тебя, что ты несешь? Ты даже любить не умеешь!

Паша. А ты умеешь?

Нина. Умею.

Паша. И что? Где радость от твоей любви? Кого ты ею осчастливила? Ты сама себя в зеркало-то видела? У тебя уголки губ вниз опущены. У тебя же скорбь всего еврейского народа на лице. Ты хоть раз утром проснулась с мыслью о том, что как хорошо жить? Я не удивляюсь, что тебя муж два года не трахал. Как он вообще смотрит каждый день на твою рожу?

Нина. А он и не смотрит.

Паша. Любить она умеет! Любовь – это просто жизнь. Вот я еду за рулем – вот любовь. Вот я сплю – вот любовь. Вот я в лужу наступил – вот любовь! Дождь, листья, воздух! Вот – любовь! А не твои слюни и сопли! Любить она умеет! Да ты паук-убийца!

Нина. Вали отсюда. Видеть тебя не хочу.

Паша. Я что тебе призрак? Я через железную дверь как, по-твоему, должен просочиться?

Нина. Что за мужики пошли. Ничего сами сделать не могут.

Нина подходит к двери, легко открывает замок ключом.

Нина. Направо надо было поворачивать. Направо.

Пашка отталкивает Нину, открывает дверь, яркий свет врывается внутрь. Пашка уходит. Нина подходит к старому велосипеду, садится на него.

Нина. Ты бы только знал, папа, как именно сейчас, тебя так не хватает. Поговорить не с кем! У меня все есть, все. И квартира, и семья, и работа. И собака даже. Квартира от тебя осталась. Только получаю я три копейки, муж пьет. И собака срет, где попало. Хочется просто взять и уйти в лес. К волкам. Куплю себе велик. Сейчас же хороших много. И уеду, куда глаза глядят. Буду ехать, ехать, ехать. По лесам, по горам, по долинам и полям. И приеду в тридесятое государство, за тридевять земель. Там зеленые поля, там теплый ветерок. Там птицы поют. И стоит большой-пребольшой замок. Построенный из больших-пребольших камней. И все люди в этом замке замерли, никто не шевелится, потому что злая ведьма всех заколдовала. Давным-давно она украла маленькую принцессу, и пока она не вернется назад, все в королевстве будет неподвижно. И я пройду мимо всех слуг. Мимо лошадей. И войду в замок. Там, в тронном зале сидит король. Я подойду к нему и скажу: «Привет, пап! Прости, что так надолго пропала. Но знаешь, дела всякие, то-си, бо-си». И тут в его глазах вновь вспыхнет жизнь. Он встанет, и обнимет меня. И все оживут и заиграют на флейтах, и кругом будет музыка и цветы.

Нина поднимает с пола лапсердак, аккуратно вешает его на гвоздь.

Конец.