Литагент 2 редакция - Горе от ума

С сомненьем смотрите от ног до головы,
Неужли так меня три года изменили?

Я полагала вас далёко от Москвы.
Давно ли?

Нынче лишь…

Надолго?

Как случится.
Однако, кто, смотря на вас, не подивится?
Полнее прежнего, похорошели страх;
Моложе вы, свежее стали;
Огонь, румянец, смех, игра во всех чертах.

Я замужем.

Давно бы вы сказали!

Мой муж – прелестный муж, вот он сейчас войдет.
Я познакомлю вас, хотите?

Прошу.

И знаю наперед,
Что вам понравится. Взгляните и судите!

Я верю, он вам муж.

О нет-с, не потому;
Сам по себе, по нраву, по уму.
Платон Михайлыч мой единственный, бесценный!
Теперь в отставке, был военный;
И утверждают все, кто только прежде знал,
Что с храбростью его, с талантом,
Когда бы службу продолжал,
Конечно, был бы он московским комендантом.

Вот мой Платон Михайлыч.

Ба!
Друг старый, мы давно знакомы, вот судьба!

Здорово, Чацкий, брат!

Платон любезный, славно.
Похвальный лист тебе: ведешь себя исправно.

Как видишь, брат:
Московский житель и женат.

Забыт шум лагерный, товарищи и братья?
Спокоен и ленив?

Нет, есть-таки занятья:
На флейте я твержу дуэт
А-мольный…

Что твердил назад тому пять лет?
Ну, постоянный вкус в мужьях всего дороже!

Брат, женишься, тогда меня вспомянь!
От скуки будешь ты свистеть одно и то же.

От скуки! как? уж ты ей платишь дань?

Платон Михайлыч мой к занятьям склонен разным,
Которых нет теперь – к ученьям и смотрам,
К мане́жу… иногда скучает по утрам.

А кто, любезный друг, велит тебе быть праздным?
В полк, эскадрон дадут. Ты обер или штаб?

Платон Михайлыч мой здоровьем очень слаб.

Здоровьем слаб! Давно ли?

Всё рюматизм и головные боли.

Движенья более. В деревню, в теплый край.
Будь чаще на коне. Деревня летом – рай.

Платон Михайлыч город любит,
Москву; за что в глуши он дни свои погубит!

Москву и город… Ты чудак!
А помнишь прежнее?

Да, брат, теперь не так…

Ах! мой дружочек!
Здесь так свежо, что мочи нет,
Ты распахнулся весь и расстегнул жилет.

Теперь, брат, я не тот…

Послушайся разочек,
Мой милый, застегнись скорей.

Сейчас.

Да отойди подальше от дверей,
Сквозной там ветер дует сзади!

Теперь, брат, я не тот…

Мой ангел, бога ради
От двери дальше отойди.

Ах! матушка!

Ну, бог тебя суди;
Уж, точно, стал не тот в короткое ты время;
Не в прошлом ли году, в конце,
В полку тебя я знал? лишь утро: ногу в стремя
И носишься на борзом жеребце;
Осенний ветер дуй, хоть спереди, хоть с тыла.

Эх! братец! славное тогда житье-то было.

Князь Петр Ильич, княгиня! боже мой!
Княжна Зизи! Мими!

Какой фасон прекрасный!

Какие складочки!

Обшито бахромой.

Нет, если б видели мой тюрлюрлю атласный!

Какой эшарп cousin мне подарил!

Ах! да, барежевый!

Ах! прелесть!

Ах! как мил!

Сс! – Кто это в углу, взошли мы, поклонился?

Приезжий, Чацкий.

От-став-ной?

Да, путешествовал, недавно воротился.

И хо-ло-стой?

Да, не женат.

Князь, князь, сюда. – Живее.

О-хм!

К нам на ́вечер, в четверг, проси скорее
Натальи Дмитревны знакомого: вон он!

И-хм!

Вот то-то детки:
Им бал, а батюшка таскайся на поклон;
Танцовщики ужасно стали редки!..
Он камер-юнкер?

Нет.

Бо-гат?

О, нет!

Князь, князь! Назад!

Ах! grand’maman! Ну, кто так рано приезжает,
Мы первые!

Вот нас честит!
Вот первая, и нас за никого считает!
Зла, в девках целый век, уж бог ее простит.