Андрей Жиров - Путь в космос

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Гимназии не кончал.

И в а н. Еще не поздно учиться. Днями и ночами! Самоучкой, как Ломоносов…

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Некогда. Надо спасать человечество.

И в а н. От чего?

Н и к о л а й П е т р о в и ч. От рабства.

И в а н. Спасите сначала себя. Получите образование.

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Такими разговорами вы только одурманиваете народ.

И в а н. Как вы сказали?

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Одурманиваете.

И в а н. Виноват, я плохо слышу.

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Я знаю, вы шутник.

И в а н. Напротив.

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Мир надо перестраивать, и это истина.

И в а н. Правильно, истина.

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Вот видите! Наконец-то мы поняли друг друга.

И в а н. Человечество надо выручать. Свободу!

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Свободу!

И в а н. Свободу для проявления таланта, творческой деятельности человека. Сколько дарований погибает, сколько гениев… Хотя бы у нас в России. Гении! Вот кто откроет дорогу человечеству. Вот кто укажет путь.

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Опять вы не туда поехали, извините.

И в а н. А куда я поехал?

Н и к о л а й П е т р о в и ч. В заоблачные выси.

И в а н. Но именно туда и лежит мой путь.

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Плохо это. Не время, понимаете?

И в а н. Так, может, мне бросить науку? Может, прикажете мне заняться прокламациями?

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Думаю, это больше способствовало бы счастью человечества, чем ваши статьи и опыты.

И в а н. Ну, знаете ли, милостивый государь! Вот вам моя прокламация: «Я призываю немедленно начать по всей России розыски гениев человеческой мысли. Только они способны обеспечить правильное устройство государства».

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Извините, ваши разговоры — сплошной дурман!

И в а н. Но кто же, как не мыслители, укажет путь?

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Революция выделит своих мыслителей.

И в а н. И я буду в их числе, хотя занимаюсь своим делом. Небом. Да, небом! Потому что это надо делать сейчас. Ваша революция долго потом не наверстает упущенного, если не даст дороги наукам, искусствам, гипотезам, дерзаниям во всем, если она не откроет пути в космос. Да, в космос!

Входит М а р ь я с телеграммой в руках.

М а р ь я. А-а, а-а!

Иван. Что с тобой, Манюшка?

М а р ь я. А-а, а-а, сыночек, сыночек наш… Игнашенька!.. (Опускается на стул.)

Иван подходит к ней, берет телеграмму, читает.

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Что, что случилось?

И в а н. Сын… в Москве… застрелился!

М а р ь я. Ванечка! Ваня! Ты умный! Ты ученый! Ты хороший! Ты все можешь, все! Верни мне сыночка! Верни его! Ну что тебе стоит поколдовать над своими машинами! Верни Игнашеньку, Ваня!

И в а н. Я не бог.

М а р ь я. Будь богом, прошу тебя! Ведь я все только для тебя! А теперь для сынка, для сынка нашего!..

И в а н. Не разрывай мне сердце, Манюшка!

М а р ь я. Всегда было так, всегда. Все тебе было некогда. Дом? Некогда. Дети? Некогда. Все опыты, опыты, опыты… Вот тебе и последний опыт!..

И в а н. Судьба.

М а р ь я. Судьба!.. Су-удьба-а!.. (Рыдает.) Только что Петеньку похоронили, младенчика… Сорока дней не прошло. (Выпрямляется, зло.) Не было у тебя для детей сердца, никогда не было! Чудовище!

И в а н. Ты права, Манюшка, ты права. Виноват я! Я один во всем виноват! Вчера еще, кажется, зашел он ко мне, сел вот здесь, тихо сел. «Поговори со мной, отец, — шепчет, — поговори». А я: «Некогда, некогда, иди с богом». Вот и ушел. Ушел мальчик мой!.. (Плачет.)

М а р ь я (обнимает Ивана). Прости, прости меня, Ванечка! Умоляю, прости! Не помню, что говорю…

Н и к о л а й П е т р о в и ч. Успокойтесь, Иван Сергеевич, не виноваты вы…

И в а н. Виноват, ох как виноват! Да, без вины виноват. Не могу же я иначе, не могу! И не смогу! Кто-то же должен думать не о сегодняшнем, не о завтрашнем, а о послезавтрашнем дне! И какие бы еще ни встретились тернии, — к звездам! Пэр аспэра ад астра! Пэр аспэра ад астра!

Н и к о л а й П е т р о в и ч (вдруг что-то осознав). Да, кто-то должен звать к звездам… К звездам…

Х о р

Титры «Близ Киева», затем «1914». Аэродром. Вкопанный в землю стол, скамья. Чуть слышен рокот мотора самолета. За полетом наблюдают С ы с о й и броско одетый Г о с т ь. Сысой стоит неподвижно. Гость перебегает с места на место, то и дело хватаясь за сердце.

Г о с т ь. Что он делает? Нет, что он делает? Это же невероятно! Это безумие! Сейчас полетит!

С ы с о й. Он давно летит.

Г о с т ь. Да я не в том смысле. Угробится, говорю, вот что! Ай-ай! Смотрите, смотрите…

С ы с о й. Смотрю.

Г о с т ь. Что он делает?! Что делает?!

С ы с о й. Сызнова завел шарманку! А говорите, писали про мертвую петлю.

Г о с т ь. Я писал… Конечно… Но не видел.

С ы с о й. А как же писали, коли не видели?

Г о с т ь. Писал как журналист, а теперь вот вижу как человек. Я же не знал, что это и есть петля… Ай-ай! Смотрите, действительно мертвая.

С ы с о й. Чего вы трусите? Будто сами летите, а не он.

Г о с т ь. А ты что, не трусишь? Смотри, какой спокойный! Будто тебе все равно.

С ы с о й. Мне не все равно. Но я своего поручика знаю.

Г о с т ь. Тихо, сглазишь. Ай-ай, падает! Падает!.. (Закрывает глаза.)

С ы с о й. Подожди, подожди!.. Ага-а! Видали? Артист! Шаляпин!

Г о с т ь (открывая глаза). Лети-ит! Шаляпин! Хулиган, а не Шаляпин. Еще бы немного, и…

С ы с о й. Он это уже во второй раз проделывает. Это почище петли. А вы там пишете… Писуны!

Г о с т ь. Что пишем?

С ы с о й. Что! Поручик мой в воздухе кувыркается, а вы там про француза пишете.

Г о с т ь. Про какого француза?

С ы с о й. Да будто француз какой-то первый мертвую петлю…

Г о с т ь. А-а, Пегу… Этого я не писал.

С ы с о й. Не писал?

Г о с т ь. Это не я писал.

С ы с о й. Вы!

Г о с т ь. Нет, не я!

С ы с о й. Нет, вы!

Г о с т ь. Да как ты смеешь!..

Появляется И в а н.