Зот Тоболкин - Пьесы

П е т р. Недостачи не будет, гарантирую. Кстати, библиотеку надо кому-то передать. Я вызов на экзамен получил. На музыканта буду учиться.

Б о г — И г о ш е в. Восстанови библиотеку, и — скатертью дорожка.

П е т р. Вот и начнем с вас. За вами «Декамерон» числится.

Б о г — И г о ш е в. Да верну я твоего «Декамерона». Давно прочел. Щас Анна Петровна читает. И Витька — тайком.

Входит Т а т ь я н а.

Т а т ь я н а. Я у вас книжку брала… Сдать хочу.

П е т р. Ну вот, а вы волновались. Через неделю все книжки будут стоять на полках.

Б о г — И г о ш е в (взяв у Татьяны книжку). Про любовь, что ли?

Т а т ь я н а. Если бы! «Экономика сельского хозяйства».

Б о г — И г о ш е в. Про любовь не сдала бы…

Т а т ь я н а. Почему же это? Книжка-то библиотечная.

П е т р. Ну вот, ну вот…

Б о г — И г о ш е в. Ты какая-то ненормальная. Ныне так рассуждают: что колхозное, то мое.

П е т р. Ну, если что — баян продам.

Б о г — И г о ш е в. Тут и пяти баянов не хватит.

Затемнение, из которого снова возникает изба.

Т а т ь я н а одна.

Т а т ь я н а. Сергей Саввич прав оказался. Знает он людей. Книжек мы с Петей так и не собрали. Пришли к дедушке Егору. Он Спинозу себе взял. «Зачем? — спрашиваю. — Это очень трудный автор. Его и образованные-то не все читали». «Образованные как хотят, а я доломаю Шпинозу вашего». До сих пор «доламывает». Его Шпинозой за это прозвали. Другие тоже не лучше оказались. Анна Петровна, к примеру, «Декамерона» замотала. И сумма набежала изрядная. В музучилище Петя не поехал. В пастухи пошел… Я в тот год практику в своем колхозе проходила. Вдруг слышу раз — музыка. Дело-то весной было. Как раз черемуха распустилась. Соловьи распевали вовсю. От их песен, от пены черемуховой голова кружилась… Потому и решила, что музыка эта просто пригрезилась мне… Заслушалась, замечталась… Тут хохот раздался. Чего, думаю, это?.. А это Петя всех насмешил: пришел к нам на ферму с баяном. «Ты что, — спрашивают, — другого места для своего концерта не нашел? Буренок тешишь». «Не только буренок, но и вас, — отвечает. — Три чуда ценю на земле: женщин, коров да картошку. Это они войну выиграли…». И запел песню такую!.. Сейчас вспомню. (Поет.)

После этого больше никто не смеялся. Такая песня была душевная! Пронзительная песня! Чтобы написать ее, какой талант иметь надо!..

Слышится музыка, где-то вдали поет Петр.

Потом мама моя заболела. Бросила я институт и — домой. Мамы вскоре не стало.

Входит П е т р. Ключица в гипсе, но под накинутым пиджаком это не видно.

Т а т ь я н а (в трауре). Ты выпил, Петя?

П е т р. Я, Тань, с горя.

Т а т ь я н а. Какое же у тебя горе?

П е т р (изумленно). Разве твое горе — не мое горе?

Т а т ь я н а. Ты, что ли, любишь меня?

П е т р. Ты не знала об этом?

Т а т ь я н а. Как же я узнаю, когда ты молчишь?

П е т р. Дак слов таких нет, чтоб сказать об этом во всю силу.

Т а т ь я н а. Слов очень много. У Пушкина, к примеру: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты…»

П е т р. У Пушкина, может, всего одно мгновенье. У меня в тебе вся жизнь. Как же я о ней словами скажу, Тань? Нет, мне обыденных слов мало.

Т а т ь я н а. Ты бы музыкой намекнул или еще как.

П е т р. Я разве не намекал? Я тыщу песен для тебя сочинил… Не поняла… стало быть, и музыка бессильна.

Т а т ь я н а. Твои песни помню. Ты их коровам да дояркам пел.

П е т р. И коровам пел, и дояркам… А думал все-таки про тебя.

Т а т ь я н а. Тебе горько сейчас?

П е т р. Горько, Таня. Горше не бывает.

Т а т ь я н а. Иди сюда. Я поцелую тебя.

П е т р. Зачем?

Т а т ь я н а. Сам же сказал, что любишь.

П е т р. Люблю, Тань. Ну прямо без ума от тебя. Но ты-то меня не любишь.

Т а т ь я н а. В том и беда, что люблю. И знаю, нелегко мне с тобой придется. Хоть и безобидный ты с виду, весь какой-то не от мира сего.

П е т р. Я все-таки не верю, Тань. Не можешь ты меня полюбить. Не за что.

Т а т ь я н а. Люблю — стало быть, есть за что. (Целует его.) Я думала, ты не придешь. Одиноко мне было.

П е т р. Прийти-то я пришел. Но… выпимши, видишь.

Т а т ь я н а. Чего ради пил-то?

П е т р. Дак из сострадания к тебе. Но есть и другая причина…

Т а т ь я н а. Поди, снова опростоволосился?

П е т р. Ага. Вез пианино для клуба. Дорогое, немецкое пианино. И это… и расколотил.

Т а т ь я н а. Как расколотил?..

П е т р. Обыкновенно. Вдребезги. Машина перевернулась.

Т а т ь я н а. Сам-то хоть ничего… не ушибся?

П е т р. Сам вроде цел… вот только рука побаливает. И здесь маленько. (Трогает гипсовую повязку.)

Т а т ь я н а (подойдя к нему). Ключицу никак сломал?

П е т р. И руку тоже. Да это ничего, Тань, терпимо. Пианино выпало. А машина… на него встала!

Т а т ь я н а. Хорошо хоть не на тебя. Додумался: за рулем пить!

П е т р. Да и выпил-то чуть-чуть, для куражу токо. Ну и покупку спрыснуть.

Т а т ь я н а. Будешь опять с колхозом расплачиваться!

П е т р. Придется. Да это не самое страшное.

Т а т ь я н а. Что страшное-то?

П е т р. Дак горе у тебя. Одна осталась. (Подходит к ней, хочет обнять.)

Т а т ь я н а. Не нужен ты мне такой! Ты мне не нужен!

П е т р. Никому я, видно, не нужен. Все набекрень у меня выходит. Все набекрень. (Собирается уходить.)

Т а т ь я н а. Стой! Куда ты?

П е т р. Сама же гонишь…

Т а т ь я н а. Оставайся. Я еще не все выяснила. Тебя, наверно, опять судить будут?

П е т р. Судить? За что?

Т а т ь я н а. Пианино разбил. Машину ведь тоже?

Петр кивает.

Ох, горе ты мое луковое!

П е т р. Это еще не все, Тань.

Т а т ь я н а. О господи! Что еще?..

П е т р. Цветок я тебе привез… помял, правда, маленько. Так ты за то не взыщи. (Вынимает из-под рубахи измятый цветок. Он еще хранит тепло тела.) Вот, значит… с двадцатилетием тебя, значит.

Т а т ь я н а. Ой! Совсем забыла! Как мама умерла, так все праздники буднями стали. Ведь и правда: мне уже двадцать.

П е т р. Я ради этого случая и цветок раздобыл.

Т а т ь я н а (снова целует его). Спасибо. (С подозрением.) Где же ты достал его посреди зимы?

П е т р. В одном цветочном магазине.

Т а т ь я н а. Купил?

П е т р. Почти что. Магазин выходной, а у тебя день рождения…

Т а т ь я н а. И ты забрался?.. И цветок выкрал?..

П е т р. Я не забирался… и не крал. Я токо окно выставил. Деньги — два восемьдесят — оставил. Если не веришь…

Т а т ь я н а. С ума сойти можно! Чумовой ты, что ли? Пианино расхлопал, окно в магазине выставил… сам искалечился. Тебя уж ищут, наверно.

П е т р. Кому я нужен?

Т а т ь я н а. Милиции, врачам. И мне, дурачок. Мне-то больше всех нужен.

П е т р. Ну что ты, Тань! Это у тебя рассудок с горя помутился. Это пройдет.

Т а т ь я н а одна.