Виктор Левашов - Придурки, или Урок драматического искусства (сборник)

ЖУК. Да Бог с вами, Ефим Григорьевич! Я вас знаю-то с год всего!

СПИВАК. Вы не услышали. Я сказал: представляю. (Школьникову.) С вами и со Шмагой тоже нужно разобраться, что-то там не то. Все, друзья мои, за работу! (Уходит.)

ЗЮКИНА. Покурить бы. (Жуку.) У кого бы стрельнуть?

ШКОЛЬНИКОВ (выкладывает на стол пачку «Казбека»). Угощайтесь.

ЗЮКИНА. Неужели закурили?

ШКОЛЬНИКОВ. Пока нет. Считайте, что это доппаек. Только курите где-нибудь в другом месте.

ЗЮКИНА. А вы – репетируете?

ШКОЛЬНИКОВ. Вроде того.

ЗЮКИНА. Уходим, уходим. (Берет для себя и Жука папиросы.)

ЗЮКИНА и ЖУК выходят. В продолжение следующей сцены Зюкина то и дело мелькает в кулисах. Ее явно интересует то, что происходит в гримерке.

ШКОЛЬНИКОВ (достает из папки заполненный бланк, читает). Фролова Лариса Юрьевна, тридцати пяти лет, место рождения Москва, урожденная Рейн. Я заранее подготовил вопросы. Все правильно?

ФРОЛОВА. Да.

ШКОЛЬНИКОВ. Осуждена 24 июля 1940 года Особым совещанием по статье 58-ЧСИР на пять лет.

ФРОЛОВА. Да.

ШКОЛЬНИКОВ. Вплоть до ареста работала актрисой в театре Сундукова.

ФРОЛОВА. Да.

ШКОЛЬНИКОВ. Имеет сына двенадцати лет, который в настоящее время находится в специнтернате в Тюменской области.

ФРОЛОВА. Он еще там?

ШКОЛЬНИКОВ. Будьте внимательней. Я прочитал: в настоящее время. С отцом, Рейном Ю.И., работающим заместителем наркома…

ФРОЛОВА. Он уже замнаркома?

ШКОЛЬНИКОВ. Лариса Юрьевна, вопросы задаю я.

ФРОЛОВА. Извините.

ШКОЛЬНИКОВ. …родственных отношений не поддерживает и в переписке не состоит.

ФРОЛОВА. Да. Он от меня отказался.

ШКОЛЬНИКОВ. Почему?

ФРОЛОВА. Потому что я не отказалась от мужа. Можно закурить?

ШКОЛЬНИКОВ. Курите.

Фролова закуривает. Входит СПИВАК.

СПИВАК. Мужчина курит, женщина пишет – контора. Женщина курит, мужчина пишет – допрос. (На укоризненный взгляд Школьникова.) Опять забылся? Полный склероз. (Проходит на сцену, где продолжается репетиция.)

ШКОЛЬНИКОВ. Ваш муж, Фролов А.Д., по профессии художник, был осужден 10 марта 1940 года по статье 58-КРТД за контрреволюционную террористическую деятельность.

ФРОЛОВА. Да.

ШКОЛЬНИКОВ. Вам сообщили приговор Особого совещания?

ФРОЛОВА. Да. Десять лет без права переписки. Это допрос?

ШКОЛЬНИКОВ. После ареста и осуждения мужа формальную родственную связь с ним вы не прервали и своим правом расторгнуть брак не воспользовались.

ФРОЛОВА. Да.

ШКОЛЬНИКОВ. Почему? Вы его очень любили?

ФРОЛОВА. Когда-то любила. Было в нем что-то. Он не думал о куске хлеба, никогда не знал, есть ли у него деньги. Мне это нравилось. А в последние годы… Если бы его не забрали, мы бы разошлись.

ШКОЛЬНИКОВ. Это – очень важно. Вы собирались разойтись с мужем, потому что осуждали его деятельность? Вы не замешаны, это доказано. Но вы могли о ней догадываться.

ФРОЛОВА. Да какая там деятельность! Бред свинячий.

ШКОЛЬНИКОВ. Вы… не доверяете органам?

ФРОЛОВА. Конечно, не доверяю.

ШКОЛЬНИКОВ. Вы… вы хотите сказать, что не верите в правильность приговора?

ФРОЛОВА. Конечно, не верю. Легче доказать, что я заслана с Луны.

ШКОЛЬНИКОВ. Знаете, а на это похоже. Только не засланы, а свалились.

ФРОЛОВА. И это ближе к правде, чем то, что он террорист. Контрреволюционный террорист! Господи! Да он был кто угодно: бабник, трепло, гений, бездарный мазила, пьяница. Но только не террорист. Ни к какой деятельности он вообще не был способен. Нашли террориста!.. Да сядьте вы, Петр Федорович, что вы бегаете?

ШКОЛЬНИКОВ. А чем же, по-вашему, вызван т а к о й приговор? Вы ведь знаете, что э т о значит?

ФРОЛОВА. Сначала не знала. Потом объяснили. В Бутырке. Значит, не подписал. (Школьников молчит.) Ну, не заложил никого. (Школьников молчит.) Я уж не знаю, как вам и объяснить. Виновным себя не признал. Подписал бы всё, получил бы десятку. Как все нормальные люди. Это мне тоже потом объяснили.

ШКОЛЬНИКОВ. Поговорим о другом. Вы сказали, что в последние годы не любили мужа. Я вас правильно понял?

ФРОЛОВА. Я его ненавидела! Я бывала в театре по пятнадцать часов. Когда после репетиций был спектакль, отец присылал за мной машину. Потому что у меня не было сил идти. Дома я находила полный развал, каких-то художниц в моих халатах, какие-то гении спали носом в селедочницах с окурками. Я была готова его убить. Хорошо, сына можно было оставлять у бабушки.

ШКОЛЬНИКОВ. Но можно же было оформить развод и после его ареста?

ФРОЛОВА. После ареста? Когда в жизни у него осталась лишь я?

ШКОЛЬНИКОВ. Ну, а… потом?

ФРОЛОВА. Потом? Тем более. (Пауза.) Вы в самом деле не понимаете?

ШКОЛЬНИКОВ. Но вы же должны были подумать, пусть не о себе – о сыне!

ФРОЛОВА. О нем я и думала. Поверьте, только о нем. Как бы потом смотрела ему в глаза?

ШКОЛЬНИКОВ. Сыну?

ФРОЛОВА. И сыну. И его отцу, моему мужу.

ШКОЛЬНИКОВ. Но ведь десять лет без права переписки – это…

ФРОЛОВА. Ну да, расстрел. Я же вам сказала, что знаю.

Пауза.

ШКОЛЬНИКОВ. Вы верите в другую жизнь?

ФРОЛОВА. Конечно. А как же можно в нее не верить? Как можно допустить, что это и есть жизнь? Это не жизнь. Все перепуталось. Раньше жизнь давалось человеку как испытание. А потом наступал ад или рай. Сейчас сначала идет ад, и если человек остался в нем человеком, он награждается жизнью.

ШКОЛЬНИКОВ (с иронией). Райской?

ФРОЛОВА. Нет, обыкновенной. Самой обыкновенной. Это и есть рай. Мы не умели ценить жизнь. Нет, не умели. За это и платим.

ШКОЛЬНИКОВ. Мы?

ФРОЛОВА. И вы. Конечно, и вы. У вас – жизнь? Да у вас хуже, чем ад. И нет даже надежды на освобождение. Разве вы не поняли еще, почему вас так тянет к нам? Да потому что в этом сарае есть то, чего вы лишены изначально.

ШКОЛЬНИКОВ. Я знаю, что это. Искусство.

ФРОЛОВА. А это и есть свобода.

Пауза.

ШКОЛЬНИКОВ. Продолжим. Можете ли вы сообщить какие-либо сведения, касающиеся контрреволюционной, антисоветской или любой другой враждебной деятельности бывшего художественного руководителя вашего театра Сундукова?

ФРОЛОВА. Нет.

ШКОЛЬНИКОВ (пишет). «Нет»… Вел ли Сундуков с вами или при вас какие-либо разговоры, которые свидетельствовали бы о его антисоветских настроениях?

ФРОЛОВА. Нет.

ШКОЛЬНИКОВ. «Нет»… Известно ли вам о таких разговорах от третьих лиц?

ФРОЛОВА. Нет.

ШКОЛЬНИКОВ. «Нет»… Лариса Юрьевна, а теперь – самое главное. Вы много лет работали с Сундуковым, играли в его спектаклях, были своим человеком в его доме. Припомните: вырывались же у него какие-то шутки, анекдоты, сомнительные замечания. Вроде того, что сознание – жалкий раб обстоятельств. Заметьте, я не спрашиваю ни о чем серьезном. Таком, как «вся страна – лагерь». Что-нибудь брошенное мимоходом, вскользь, какой-нибудь парадокс… Можете вспомнить?