Михаил Лапин - Влияние

Джек достал конверт с подписью от Белисс и вытянул оттуда триста евро.

– На все, дружище.

Скотти довольно выдохнув, достал из сумки сверток с разноцветными кружочками. Сэл тут же выхватывала у него радужный комок хорошего настроения. После чего ударила со всех сил Мембери между ног и рванула в направлении фонарей.

– Бежим! Оставь этого неудачника наедине со своей болью! – всхлипывая, неслась она.

– Мать твою, я замочу эту суку! – с мокрой земли донесся истошный вопль Скотта.

Джек, заведенный выходкой своего суккуба, с улыбкой маньяка поднял и отряхнул своего приятеля. После чего он бросился в погоню за своей извечной проблемой. И он еще не решил, какая из его проблем страшней – та, бледная, слегка полноватая брюнетка с татуировкой кошки на лопатке или тот мелкий кулек с химией, который доставляет ему удовольствие.

– Извини, Скотт! Спасибо, Скотт! – Джек несся вслед за девушкой своей мечты, а его друг орал что-то невнятное им в след.

Типичная для двух молодых людей ситуация. Девушка создает проблемы – парень разгребает и после, возможно, огребает. Джек уже давно мог бы бросить эту ведьму, но в таком случае он остался бы один. Не понятно, можно ли назвать это отношениями двух влюбленных. Эту связь принято называть привычкой. Привычка, которая сильнее любви во много тысяч раз. Джек закрывал глаза на то, что Сэл не училась, не работала, зато успевала спать с десятками парней, которые угощали ее колесами и травкой. Она оскорбляла и критиковала всех вокруг. К тому же эта парочка была похожа друг на друга – оба ненавидели этот мир и людей, живущих в нем. Джека тошнило от системы государства, цикличности дней. Они могли ночами напролет винить других людей за их скудный образ жизни и неправильно расставленные приоритеты. Но Гудвин предпочитал умалчивать об этом перед окружающими, в отличие от Сэл. Оскорбляла она с особым изыском. В ее голове крутилось большое количество разных слов, и она связывала их независимо от стиля, принадлежности к тем или иным темам и использовала вместе. Из ее уст вырывались нетипичные оскорбительные словосочетания вроде «израсходованный мужской контрацептив» или «краткость междвуножная». Все это благодаря буклетам. Сэл обожает яркие, незатейливые брошюры с доступной информацией и ставит их в пример книгам.

– Сколько смысла и души в одном отдельно взятом буклете. Только особенные смогут прочувствовать настроение, внутренний мир главного героя – создателя этого буклета, – стянула буклет с барной стойки Сэл.

Друзья из подворотни переместились в Кармен – Холл. Это было самое обычное заведение, не отличавшегося от других пабов и баров находящихся поблизости. Сюда приходили менеджеры, строители, болельщики после трудного рабочего дня. По выходным играла музыка, столы сдвигались, и народу разрешалось потанцевать. Сэл любила места, где отдыхала «душевная пустота» этого города. Мисс Уорнингтон лучше всех знала, что желают эти недоумки с фиксированной заработной платой. Поэтому, ближе к трем-четырем часам ночи, она элегантно протискивалась в толпу танцующих пьяных роботов и заставляла их гореть. Ее пластичные движения, напоминающие колебания языка огня, не оставляли равнодушных к ней. Вечер заканчивался на заднем дворе. Она вытягивала самого пьяного «менеджера по персоналу» на задний двор, обшаривала его карманы, пока тот увлекался ее грудью. Если затея удавалась, то она просто уходила с чужим кошельком, а менеджер оставался блевать за мусорным баком. Но если что-то шло не так – Джек всегда был готов принять ее. Сэльфия всегда возвращалась к нему как кошки, которые возвращаются к хозяевам после своих прогулок, чтобы поесть. И он ценил это. Сегодня был тот редкий день, когда Сэл полностью посвятила себя Джеку.

– Смотри, здесь написано – общественное движение за трезвый и здоровый образ жизни «Здоровый дух». Ха! И этот буклет лежит в хранилище спиртных эликсиров и пристанище пропойных странников. Представь эту кучку лицемеров, пытающихся заработать наличные за счет благородной цели?

– Видел я этих ангелов в доспехах. Те еще твари, – ответил еще не отдышавшийся Джек, – бармен, два виски!

– Так, цвет преимущественно зеленый, значит, он наверняка одинок и часто остается наедине со своими мыслями, – продолжала Сэл, – какой же скучный шрифт подобран. У него точно нет девушки, а после работы он часто остается «наедине с собой». Почему мастурбирует? – Сэл любила резко переходить к конкретике, – он умудрился увеличить грудь матери счастливой семьи, играющей с собакой в парке, до четвертого размера.

Джек пригубил виски и обратил свое внимание на буклет. На картинке были изображены отец с матерью, их дочка и сын, а также белый лабрадор. Джек заметил, что их улыбки были наигранны, а грудь и вправду оказалась неприлично большой. Он вспомнил про свою семью. Вспомнил, как по выходным они вместе собирались в саду. Мама переворачивала мясо, пока отец и сын кидали мяч для регби друг другу. Вместо собаки на крыльце лежал их ленивый толстый кот Дани, существованию которого могли позавидовать все коты в округе. Джек не почувствовал ничего. За годы, проведенные без семьи, он научился не чувствовать эту боль, оставляя ее копиться в хранилище до лучших дней. Лучшими днями было принято считать те моменты, когда он после получения зарплаты или конверта от семьи Белисс, глотал таблетки и пил виски из горла. В те моменты он дико кричал, срывая голос и ревел, захлебываясь в собственных соплях, пытаясь освободить себя от накопившихся переживаний. Со стороны это напоминало процедуру экзорцизма. Затем Джек засыпал и на утро ничего не помнил.

Оторвавшись от своих мыслей, взор Гудвина вновь обратился на Сэл. Она заказывала уже второй бокал… или третий. Пила она быстро.

– О чем ты думаешь? – спросила она его хладнокровно.

– Вспомнил семью.

– Ах, прекрасные мистер и миссис Гудвин. Они всегда были милы со мной. Твоя мама готовила чудные чизкейки со сметаной. У меня даже было подозрение, что она хотела видеть меня твоей будущей супругой, – Сэл громко засмеялась, – правда после того, как я первый раз убежала из дома и открыла глаза на мир, уверена, что это желание ее покинуло, – она вновь засмеялась.

– Пожалуйста, давай не будем о моих родителях.

– Как скучно, малыш. В любом случае им сейчас лучше, чем нам. Этот мир несправедлив. Почему им повезло умереть, а нам еще жить в этом аду?

– Закрой свой рот!

– Хорошо, хорошо. Уговорил, – выдохнула она и снова обратила свое внимание на зеленую книжицу, – видимо создатель буклета толстый, прыщавый тридцатилетний ирландец, который живет с мамой и закрывает дверь в свою комнату на ключ. А еще он, как и все простые смертные, несчастен, – усмехнулся детектив.