Марта Шарлай - Новое утро Авроры

Я знаю, как это, когда человек не умирает.

Мама мне рассказывала, что некоторые люди живут долго-долго и никак не могут умереть. Они хотят умереть, но никак не могут. И вот жила-была одна моя какая-то не очень родственная бабушка, старенькая уже, и хотела умереть. Она лежала в кровати, думала, что её подожгли, и кричала – ей было жарко и больно. А один её сын, что ли, сказал – надо рубить крышу, чтобы её душа увидела небо и чтобы Боженька её увидел, тогда Он пожалеет старушку и заберёт к себе, и душа её успокоится. Так и сделали, и бабушка умерла.

Я всё думала, как это – когда хочешь умереть и не можешь. Ведь я никогда не хотела умирать. А сегодня мне приснилось, что я с высокой-высокой горы прыгаю вниз – в пропасть. И вот я лечу, и уже кружится голова, но никак не падаю совсем, а лечу медленно вниз – вниз и вниз, – а слева и справа скалы, и только между ними кусочек пространства, а на самом дне пространства – смерть. И во сне я всё сердилась и боялась, что так долго не могу разбиться. Мне казалось, что я уже давно упала, но почему-то провалилась – и снова лечу. Это было похоже на падение Алисы в Стране Чудес – так же медленно и странно. Алиса не боялась, а я чуть-чуть боялась всё-таки. И ещё мне было досадно, что я никак не увижу конец пропасти.

Сказка про злого слона

Жила-была одна девочка, которая очень любила слонов. Она их никогда не видела, но всё равно любила. «Когда-нибудь я увижу живого слона и слонёнка, – думала девочка. – А потом я уеду в Африку, и буду жить там и кормить слонов».

Но однажды девочке приснилось, что большой слон идёт за ней в квартиру, а она совсем не хочет, чтобы он шёл. Девочка побежала по ступенькам вверх, она очень устала, потому что бежать было высоко. Но слон, такой огромный, совсем не отставал. А девочка думала, что она скажет маме, если мама увидит слона. Ведь слоны не могут ходить по лестницам.

Когда девочка забежала в квартиру и стала закрывать изо всех сил дверь, слон просунул свою огромную голову с ушами, похожими на воздушных змеев, которые жили сами по себе, и не давал двери закрыться. Девочка так испугалась, что не могла говорить, а только плакала, и громко стучало сердце. Девочке казалось, что слон слышит её сердце, и поэтому ещё больше злится – ведь она боялась его.

У неё уже почти не было сил. А слон всё мотал головой и кричал, но как-то про себя. Девочка слышала его голос так, будто она сидела у слона внутри.

Мама смотрела на дочку, как она закрывает дверь изо всех сил, но не помогла. И когда девочка испугалась так, что подумала, что сейчас умрёт, она крикнула: «Там слон!» Но мама только удивлённо подняла брови.

Фей сказал, что скоро я стану говорить, как он. Конечно, я не поверила. Но он считает, что я так хорошо играю на дудочке, что непременно стану говорить. И правда, обидно не говорить, когда в голове много мыслей. Я рисую теперь так, что мама понимает мои картинки и даже повесила на стенку мой закат. Это закат неба. Интересно, можно ли нарисовать закат моря? Нет, не закат, который падает на море, – а настоящий – чтобы все видели, как море заходит. Ведь и у него где-то есть место, где оно поднимается, ещё почти белое-белое, а потом заходит, фиолетовое, красное, потом тёмное. А ещё можно нарисовать, как на небе закат, а на море восход. Я думаю только, что маме бы эта картинка не очень понравилась. Ведь она же, наверное, не видела, как всходит море. И подумает, что это фантазия, сказка.

Сегодня произошла одна история. Мы с мамой ходили в магазин. Там было душно, мама сказала, чтобы я подождала на улице. И я пускала мыльные пузыри. Мне нравится это занятие. Их сперва так много – целое стадо. А потом они все разлетаются и лопаются. И становится немного грустно, потому что такая короткая у них жизнь. Зато от них весело. Какой-то малыш стал ловить их руками и нарочно лопать. Я ушла подальше.

Мамы так долго не было, мне казалось, что прошёл уже целый час. И я пошла её искать. Я её нашла в очереди в кассу, и она сказала, что долго надо ещё стоять и чтобы я сама шла домой. Я пошла. Около дома я ждала и ждала. Мама всё не шла. Все пузыри уже кончились. Мне было грустно.

Мама пришла нескоро и вся заплаканная. Она говорит, что я всё выдумала, что она не говорила мне идти домой. Только я помню точно, как мама сказала мне идти. А мама опять ругает меня, что я сочиняю: «Снова сказки!» – говорит она.

Кто сочиняет сказки (Не сказка)

Сказки сочиняют сказочники. Дети могут стать сказочниками, если у них есть фантазия. Чтобы сказка была сказкой, нужно, чтобы там было волшебство, чтобы всё было не как на самом деле. В сказках можно сделать всё, как ты хочешь. И можно всё менять.

Есть на свете дети, которые сочиняют, но не могут менять, и говорят не про то, что хотят, а про то, что на самом деле. Поэтому они не сказочники. У них нет фантазии. Фантазия – это как мыльный пузырь. Только жаль, что её можно легко лопнуть. Вот фантазию таких детей, которые сочиняют всё как на самом деле, наверное, кто-то когда-то лопнул, только они не помнят, кто и когда. Наверное, им очень хочется быть сказочниками, и они расстраиваются, что не сочиняют сказки.

Мама говорит, у неё бессонница и тревога. Она часто обнимает меня и говорит, что умрёт от горя, если со мной что-нибудь случится. Со мной ничего не случится. Я так ей и написала. А ещё я ей написала:

– Мама, когда я вырасту, я буду писать сказки.

– Про что? – спросила мама.

– Про всё. Про весь мир.

– Как кипит, наверное, в тебе фантазия. – Это мама сказала. Но очень грустно.

– Но ведь фантазия – это хорошо?

– Не знаю.

Мама знает. Она только почему-то не хочет мне сказать. Может быть, фантазия – это болезнь? И как это – «кипит» фантазия? Я не понимаю. Если это болезнь, то хорошо, что у меня её нет, наверное.

У меня тоже бессонница. Но я придумала надевать солнечные очки, и тогда мне засыпается. Наверное, это и не солнечные очки, а очки для сна. У Оле-Лукойе были зонтики, а у меня очки.

Я не понимаю одной вещи. Ведь я же с Феем всегда говорю – всегда-всегда. Я же не пишу ему записочек, как маме. Значит, я могу говорить. Но почему я могу говорить с Феем и не могу – с мамой? Наверное, люди, когда они могут сказать друг другу всё-всё и не говорят больше никому другому, а только одному – наверное, тогда у них есть такие особенные слова, которые они понимают, а другие нет. И вот поэтому Фей понимает меня. А другие нет. Но мне всё равно грустно, потому что я хотела бы говорить с мамой словами. Она читает мне и рассказывает разное, а я не могу. Потому что мне лень писать. Мне маму жалко – она часто плачет. Это она из-за меня плачет. Потому что я не говорю. И потому что не иду в специальную школу. Но я не хочу говорить руками. Я хочу слушать слова.