Валерий Ковалев - Эхо войны. рассказы

Об этом случае поведал мне ныне покойный прокурор города Стаханова Ворошиловградской (Луганской) области старший советник юстиции Алексей Иосифович Пучко в 1984 году, в День Победы.

Он прошел всю войну, начав ее лейтенантом – командиром огневого взвода и закончив капитаном – помощником командира артиллерийского полка в Будапеште.

Сам по себе, Алексей Иосифович был неординарным человеком.

Вернувшись с фронта, он поступил на факультет журналистики Киевского госуниверситета, после окончания которого стал одним из ведущих сотрудников республиканского агентства РАТАУ.

Однако через некоторое время понял, что имеет призвание к юриспруденции, заочно закончил Харьковский юридический институт, после чего вернулся на родину, где поступил на службу в прокуратуру Ворошиловградской области и стал следователем прокуратуры Лутугинского района. Спустя некоторое время его назначили прокурором города Стаханова, бывшим в то время крупным индустриальным центром Донбасса.

На этом поприще Алексей Иосифович проявил себя с самой положительной стороны и вскоре получил приглашение на перевод в центральный аппарат прокуратуры УССР. Однако от него отказался и бессменно руководил прокуратурой Стаханова пятнадцать лет.

В то время она называлась «кузницей кадров», поскольку Пучко был не только сильным прокурором, но и прекрасным воспитателем. Более десятка его учеников впоследствии стали прокурорами крупных городов, областей и работниками центральных аппаратов Прокуратур Украины и Союза СССР.

При всем этом, Алексей Иосифович не оставлял журналистики и регулярно печатался в республиканской прессе. Собирался опубликовать свои фронтовые воспоминания, но не успел. Вот одно из них.

В сентябре 1941 года, наш артиллерийский полк, неся значительные потери, вместе с разрозненно отступающими частями Красной Армии оставлял Киев.

После одного из боев, в котором погиб командир нашей батареи и большинство офицеров, я получил приказ самостоятельно выводить ее к Днепру и переправлять на другой берег. К этому времени в батарее оставалось три семидесяти шести миллиметровых орудия на конной тяге с неполными расчетами и остатками боекомплекта.

Двигались всю ночь, по дорогам и бездорожью. В слитной людской массе вперемешку двигались танки, орудия и повозки, а над нами, тяжело сотрясая воздух, в небе плыли волна за волной, следующие на восток армады немецких бомбардировщиков. В той стороне не утихал бой, и от тяжелых ударов вздрагивала земля.

К переправе вышли на исходе ночи. Она была наведена из понтонов и вся запружена отступающими войсками.

В этот предутренний час, когда с минуты на минуту могли возобновиться налеты немецкой авиации, все отступающие войска старались как можно быстрее преодолеть водную преграду и укрыться в лесах на противоположном берегу.

На подходе к переправе скопилось огромное количество людей и техники, среди которых царили хаос и неразбериха. Временами эта масса начинала движение и понемногу втягивалась на мост, затем оно стопорилось и вновь возобновлялось. Все перемещения колонн и разрозненно отступающих групп сопровождались ревом моторов, ржанием лошадей, звуками команд и густым матом.

Когда наша батарея с огромными усилиями подтянулась непосредственно к переправе, движение на ней вновь застопорилось и я, оставив за себя одного из командиров огневого взвода, пошел по понтону вперед, чтоб выяснить причину затора.

На его середине стояли два закопченных танка Т-34, в двигателе одного из которых копались несколько танкистов в замасленных комбинезонах. По виду машин было видно, что они недавно вышли из боя и находились не в лучшем состоянии. С правой стороны танки обтекали матерящиеся пехотинцы, для движения же орудий, грузовых автомашин и повозок, оставшейся ширины понтона явно не хватало.

Уже через несколько минут к танкам подбежали еще несколько офицеров, требуя немедленно освободить проезд. Между нами и танкистами начался бурный диалог, который был прерван звуками раздавшегося за спинами автомобильного клаксона.

Непрерывно сигналя, к месту затора подвигалась запыленная «эмка» в которой находился какой-то крупный военный чин в кожаной куртке и с охраной, состоящей из капитана и нескольких автоматчиков.

В нескольких метрах от танков автомобиль остановился, а незнакомый командир в сопровождении капитана подошел к нашей группе.

– Старший танковых экипажей, ко мне! – рявкнул он.

Один из танкистов подбежал к начальник и, приложив руку к шлемофону доложил, – командир второй роты сорок третьего танкового полка лейтенант Краснов!

– Почему стопоришь ход переправы, раздолбай!? Немедленно убрать машины!

– Товарищ генерал, поломка в двигателе практически устранена. Через пять минут начну движение!

– Никаких пяти минут, приказываю сбросить поврежденный танк с переправы. Выполнять!!

– Виноват, у меня приказ своего командования, вывести технику на…

Договорить он не успел. Хлопнул выстрел, и танкист стал оседать на настил понтона. В руке генерала дымился пистолет.

– Немедленно сбросить машину с переправы! – приказал он застывшему у танка экипажу, сел в «эмку» и та, набирая скорость, покатила в сторону противоположного берега.

Несколько мгновений люди в комбинезонах молча смотрели на своего мертвого командира, затем старший из них что-то бросил остальным, те быстро втащили тело в танк, и сами скрылись в его люках.

Еще через секунду взревел двигатель и, сдав назад, бронированная махина сбросила своего поврежденного собрата с моста.

Затем башня тридцатьчетверки слегка развернулась, орудийный ствол пошел вниз и уставился на въезжающую на противоположный берег «эмку».

Оглушительно грохнуло, и на месте автомобиля взметнулся разрыв, в разные стороны полетели колеса.

А танк, взвыв мотором, понесся по настилу на восток. Переправа возобновилась…

Этот рассказ из находящихся у меня, неопубликованных мемуаров вице-адмирала Михаила Алексеевича Мусатова. Бойца морского диверсионного отряда в годы Великой Отечественной войны, 1-го заместителя ПГУ КГБ СССР в мирное время, одного из сподвижников Ю. В. Андропова.

Понеся значительные потери в боях за переправу на Березине, 4-й воздушно-десантный батальон отходил на восток. Бойцы шли молча, со стиснутыми от горя и бессилия зубами. Лица понурые, серые от пыли и усталости, плечи опущены, словно от непосильной ноши.

Каждый думал о том, сколько ему пришлось пройти мучительным путем отступления под непрерывными бомбежками и обстрелами, вступая в стычки с врагом и отлавливая вражеских диверсантов. Бредили сердца товарищи, погибшие в боях.