Мила Менка - Там, где нет любви… Мистические истории со смыслом

– Я этого так не оставлю! Господа, кто окажет мне любезность быть моим секундантом? – взвился Мадиров.

Он, словно петух, увидевший в своем курятнике соперника, почувствовал жажду крови. Если бы не этикет, он, не раздумывая, проучил бы этого заезжего франта. Чернов раздражал Мадирова не столько манерой изысканно одеваться и даже не дерзостью своего поступка, сколько своим несомненным успехом у дам.

Точно очнувшись от сна, Вероника захлопала глазами и, коснувшись рукой, которую только что поцеловал Владимир, гусарской груди, которая, сотрясаясь от негодования, бряцала медалями, кротко попросила:

– Прошу вас, Рустам Петрович, не надо.

И обернувшись ко всем присутствующим, подарила им такую проникновенную, ангельскую улыбку, что все негодующие возгласы разом стихли.

– Представьте меня этому господину, – Вероника обратилась к Величко.

Тот, пожав плечами, представил:

– Владимир…

Он замолчал, видимо, вспоминая отчество, но так и не вспомнил:

– …Владимир Чернов.

Величко повернулся к Нике:

– Вероника Платоновна Маслова!

Она учтиво кивнула, опустив глаза.

Приличия были соблюдены. Поклонники, видя, что Вероника никого не замечает вокруг, кроме нового знакомого, один за другим разбрелись. Последним, злой и ворчливый, точно разбуженный во время спячки медведь, залпом осушив несколько бокалов игристого вина, ушёл Мадиров.

Владимир и Вероника остались одни, несмотря на то, что их окружало море людей. Одна половина, мужская, сожалела о ней, женская же – о нём. Завистливые взгляды встречались и перекрещивались, но разбивались о стену, которая незримо оградила молодых людей от целого света.

Вероника Платоновна встала, отложила испорченную вышивку и подошла к трюмо, где хранилась памятная шкатулка. В редкий день она не доставала её. Тут была и крохотная серебряная ложечка, подаренная крестной «на зубок», и поздравление, присланное её отцом матери по случаю Вероникиного рождения, и пуговица с маменькиного платья, которую она, нашедши в детстве, до сих пор хранила пуще глаз. Вытряхнув все эти милые сердцу вещи на стол, женщина открыла второе дно шкатулки и достала завиток тёмных волос. Здесь же лежали две короткие записочки, которые он успел прислать ей за всю недолгую историю их любви. Когда-то здесь хранилось и письмо, полное горечи и отчаяния, но не содержащее и намека на упрёк. Зола от этого письма хранилась здесь же, в серебряной баночке из-под пудры. В этой коллекции не хватало одного экспоната, а именно – аметистовых сережек – единственного подарка, сделанного ей Владимиром в тот самый день, когда она ответила «да» на его предложение руки и сердца.

Сжав локон в кулаке, она поднесла его к лицу и, закрыв глаза, увидела Владимира. Он нисколько не изменился, был всё так же молод и красив. А она… смотреть на себя в зеркало не хотелось. Её красоту ничто не вернет, даже отблески волшебных аметистов. Сегодня она отдала их дочери – та очень просила: эти камни так подходят к её платью…

Надышавшись своими сокровищами, Вероника Платоновна положила их на место, накрыла потайным дном и уложила сверху обычные побрякушки. Пройдя в гостиную, где стоял рояль, она, приподняв юбки, села за него.

Комнату наполнили робкие звуки, сначала разрозненные, но потом слившиеся в невероятно красивый танец, который танцевали когда-то они с Владимиром, полные надежд и мечтаний, которым так и не дано было осуществиться.

– Маменька, Вы уже легли? – услышала Вероника Платоновна сквозь сон.

У её кровати, всё ещё в бальном платье, стояла Ниночка.

– Простите, я разбудила Вас… – прошептала девушка.

– Ну что ты, доченька… Я ждала тебя, да и уснула невзначай. Давно вернулись? – женщина встала и, надев на ночную рубашку халат, подошла к дочери, чтобы обнять её.

От Нины пахло чем-то давно забытым. Это был запах молодости, духов и шампанского. И ещё чего-то, что заставило мать насторожиться.

– Нина, ты позволила себе шампанское? – строго спросила Вероника Платоновна и взяла с комода тройной подсвечник, чтобы получше рассмотреть дочь.

– Самую малость, маменька. Не сердитесь, я пьяна не от вина. Мне кажется, я влюбилась!

Вероника Платоновна горько улыбнулась: она поняла, что её насторожил запах первой любви.

– Кто же он? – голос матушки был ровным и спокойным.

– Он такой… такой… Образованный. Умный. Красавец. Одним словом, лучше всех!

На щеках дочери появились ямочки, глаза сверкали, отражая пламя свечей не хуже аметистов.

– Его зовут…

Мать учуяла неладное до того, как дочь произнесла имя:

– …Владимир.

Ноги Вероники Платоновны подкосились, она непроизвольно схватилась за спинку кровати.

– Маменька, Вам нехорошо? Позвать Наташу? – всполошилась Нина.

– Нет, нет… Всё в порядке, продолжай. В какой он должности? В каких летах? – Вероника Платоновна села, на всякий случай, на кровать.

– Лет двадцать пять, я думаю. Во всяком случае, не больше, – сказала девушка, и от сердца матери отлегло: значит, не он…

– А как фамилия твоего кавалера? – на всякий случай спросила она.

– Шварц. Он наполовину немец, мама… Ах! Я так счастлива! – и сцепив руки в замок и вытянув их перед собой, Нина закружилась по комнате – в ее душе ещё не смолкла музыка.

– А чем он занимается, этот Шварц? – сердце матери снова оказалось в тисках сомнения.

– Его отец вроде бы владеет прииском, а сам Владимир ювелир. Говорят, хороший мастер, в его украшениях ходят многие известные особы. Он и серьги мои хвалил… Вернее сказать, Ваши.

Вероника Платоновна побелела: два совпадения – это уж слишком! Её Владимир тоже был ювелиром.

– А что папенька? Что он говорит? – она постаралась, чтобы дочь не заметила её состояния.

Нина сразу скисла. Она прекратила свои танцевальные па и стояла перед маменькой, повесив голову.

– Папеньке Владимир не понравился. Ему вообще никто не нравится! – девушка горестно вздохнула. – Собственно об этом я и хотела поговорить с Вами, маменька. Вы ведь любите меня?

– Нинон! – маменька с укором посмотрела на неё. – Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что я всё сделаю для твоего счастья!

Вероника Платоновна не лгала – она с чувством обняла дочь, хотя душа её была в плену тягостных воспоминаний и смутных предчувствий скорой беды.

На следующий день она решила навести справки через своего давнего знакомого, занимавшего высокий пост в полиции, о человеке по имени Владимир Шварц. С этой целью она отправила Наташу в департамент полиции с письмом, наказав ей дожидаться ответа, сколько потребуется. Но Наташа вернулась ни с чем.

– Их сиятельство сказали, что сами прибудут к обеду! – прокричала она с порога.