Мила Менка - Там, где нет любви… Мистические истории со смыслом

© Мила Менка, 2016

© Джек Данилов, дизайн обложки, 2016

Корректор Мария Тюлькина

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглядев себя в зеркале, Ниночка улыбнулась: хороша! Ей как нельзя лучше шло новое платье, подаренное родителями ко дню ангела. Бирюзовое, из легкого муслина, с многослойной, но лёгкой юбкой, платье отлично сочеталось с серьгами, выпрошенными у маменьки: розовато-сиреневые аметисты перекликались с вышитыми на юбке нежными ирисами. Живые копии этих цветов прятались в рыжих волосах Нины, уложенных в высокую причёску.

– Чудесно! Чудесно! – девушка подпрыгивала и хлопала в ладоши, забыв, что в шестнадцать лет это уже, должно быть, неприлично.

Ее отец, Петр Акимович Красавин, улыбнулся: красота Ниночки была для него не внове, но лишь сегодня он отметил, что из прелестной девочки она превратилась в восхитительную невесту. Он гордился тем, что именно его дочери предоставлялась возможность открыть благотворительный бал, на котором, по слухам, обещались быть и Их Величества.

Ниночка должна будет разрезать серебряными ножницами ленточку на входе в зал, где уже три дня идут приготовления к празднеству.

Понимая, какая честь выпала ей, девушка волновалась. И хотя изо всех сил пыталась скрыть своё беспокойство – разлившийся по щекам румянец и речь, чуть более громкая и быстрая, чем следовало бы, выдавали её.

Вероника Платоновна дала дочери последние наставления и, поцеловав в лоб, усадила в карету, где уже сидел в парадном мундире отец. Лошади бодро застучали копытами по серым проплешинам на заснеженной брусчатке. Маменька перекрестила карету и смотрела ей вслед, пока та не скрылась из виду. Постояв ещё немного, Вероника Платоновна пошла в дом и села рукодельничать. Она всегда старалась занять руки, когда на душе было неспокойно, вот и на сей раз – открыла большой сундук светлого дерева и достала незаконченную вышивку, на которой была изображена розовая полуобнаженная Даная.

Женщина поправила в пяльцах ткань, вдела нитку в иголку, и пальцы её заскользили по вышивке, завершая линию округлого бедра античной красавицы. Попутно вспомнилось то далекое время, когда она сама кружилась перед зеркалом в новом платье, перед своим первым и, увы! – последним балом. Именно там, почти двадцать лет назад, Вероника была представлена одному молодому человеку. Иголка вошла под кожу, и, вздрогнув, женщина отдёрнула руку от вышивки. На левой груди Данаи осталось маленькое, но яркое пятнышко крови.

Вероника Маслова на том далеком балу была в центре внимания, несмотря на то, что в тот день несколько знатных семейств впервые представляли обществу своих дочерей-невест.

Каждый из поклонников Вероники старался обратить на себя внимание, но она никому не отдавала предпочтения. Ноги её гудели от танцев, мазурка сменялась полькой, полька – входившим тогда в моду вальсом «Летний вечер». Девушка много смеялась, глаза её, жадные до всего нового, в который раз пробегали по пёстрой, изысканной публике. Воздух был насыщен испарениями разгоряченных танцем тел, пудры и духов. Лакеи, сбиваясь с ног, сновали между гостями, предлагая им вина и крюшоны, разлитые в высокие бокалы богемского стекла, сверкавшие на серебряных подносах.

Впервые в жизни Вероника попробовала шампанское: весёлые, коварные пузырьки тотчас ударили ей в голову – и она, забыв о приличиях, смеялась слишком громко.

Один из гостей, видный молодой человек, то и дело кидал на неё быстрые взгляды. Генеральская дочка заметила это и неосознанно стала смотреть в его сторону слишком часто – настолько, что это стало заметно всем остальным. Заинтересовавший Веронику господин сам был окружён женщинами, точно улей пчёлами.

Один из поклонников Вероники, чиновник по фамилии Величко, едко заметил:

– Положительно нам везёт, что господин Чернов сегодня пользуется таким повышенным спросом у дам. Интересно, куда смотрит княгиня Вельяминова?!

– Княгиня Вельяминова? – думая о своём, переспросила Ника, ставя полупустой бокал на услужливо подставленный лакеем поднос.

Шампанское, недопитое юной прелестницей, тотчас перехватил высокий гусар Мадиров, которого в полку прозвали Задировым, считая, что сия фамилия более чётко отражает вспыльчивый характер этого дебошира и бесстрашного рубаки.

– Княгиня Вельяминова – глава попечительского совета. Весьма недурна собой, хотя характер… – он вовремя опомнился и пробормотал: – Весьма жёсткий для женщины, я хотел сказать.

– А господин Чернов? Кто он? – наивно глядя на гусара, спросила Ника.

– А я почём знаю?! – обиделся Мадиров. – Вижу, что наше общество вы бы охотно предпочли этому…

Он нарочно повысил голос:

– …этому дамскому угоднику. Чем он занимается вообще?! Делает дамам шпильки? Вот уж, по-видимому, достойное занятие для мужчины!

Между тем от молодого человека не ускользнула эта маленькая сценка. Он понял, что разговор касается его, и, извинившись перед дамами, улыбки на лицах которых тотчас увяли, направился прямо к госпоже Масловой.

Он поразил всех её поклонников тем, что подошёл, при этом задев некоторых весьма уважаемых людей, и, не извинившись, поднёс её руку, затянутую в шёлковую перчатку, к губам.

Не сводя с её лица полных восхищения глаз, он коснулся подбородком идеально белой манишки и произнёс:

– Владимир Чернов к вашим услугам!

Это был стройный молодой человек среднего роста, с хорошей осанкой. Фрак сидел на нём идеально, а шейный платок благородного оттенка топлёного молока выгодно подчеркивал правильные черты лица, пожалуй, слишком правильные для русского. Тёмные длинные волосы, убранные сзади в небольшой хвост и скреплённые тёмной ленточкой, делали своего хозяина похожим на героя старинного романа, что, безусловно, очень нравилось дамам. Взгляд серых глаз был слишком дерзок, словно Владимир бросал вызов всем окружающим.

Вокруг началось что-то невообразимое.

– Какая наглость! Да как он смеет?! Да что он себе вообразил?! Надобно его проучить! Вытолкать его, господа, – неслось со всех сторон.

Но поверх всего этого галдежа веско и тяжело упали, точно первые капли предгрозового дождя, слова Мадирова:

– Вы не представлены, и посему я нахожу ваше поведение недозволительным! Более того…

– Ну так сделайте милость, Рустам Петрович, представьте меня даме! – и Чернов вновь повернулся к Нике.

Он улыбнулся ей, обнажив зубы идеальной формы, с чуть увеличенными клыками, которые ничуть не портили его, а напротив, придавали его улыбке особый шарм.

Кто-то из присутствующих подавил смешок. Вокруг прибавилось народа – всем было интересно, чем же закончится перепалка.