Александра Флид - Шоу нашей жизни

Она, как могла, отмыла его от грязи и прочих неприятных вещей, а потом переключилась на пол. Ползая на коленках и смывая с деревянного покрова скользкую жижу, Нора попутно прислушивалась к его дыханию. Остаться наедине с новеньким трупом ей вовсе не улыбалось.

Знал ли он о том, что утром должен был приехать Парис? Если знал, то почему так безобразно напился? Нора задавала себе эти вопросы, пока носилась вокруг него с ведрами, тряпками и мыльницами. Она не нашла дезинфицирующее средство для пола, и ей пришлось воспользоваться обычным стиральным порошком.

Ей страшно хотелось пнуть его или хотя бы сделать ему что-нибудь плохое, и если бы она оставила его голым и беззащитным прямо на полу, то этого было бы вполне достаточно, но вместо этого она отыскала тонкое одеяло и, перекатывая его с боку на бок, завернула в теплую ткань. Все-таки на дворе был конец ноября, и лежать вот так, в чем мать родила, да еще и на холодном полу было вредно даже очень пьяным людям. Она еще сомневалась, стоило ли положить ему под голову подушку, когда от парадных ворот раздался протяжный и очень громкий звонок. Не зная, как ответить из дома, она оставила этот бессознательный кокон лежать и выбежала во двор, на ходу оглядывая себя и выискивая следы чужих преступлений на своей одежде.

Ее встретила холеная женщина с обесцвеченной шевелюрой и укутанная в три средние зарплаты обычного человека. Она представилась Розой и забросила (почти буквально) щуплого парнишку лет двенадцати во двор. Все это время она презрительно морщила нос и разглядывала Нору через стекла своих пучеглазых солнечных очков, но так и не сподобилась спросить, кем является женщина, которой она всучила своего сына. Очевидно, сочла ее за новую прислугу – вид у Норы был примерно такой.

Ворота закрылись, и они с Парисом остались одни. Совсем одни, потому что спавший в коридоре своего особняка Эрик был точно не в счет.

Мальчик уставился на нее нечитаемым взглядом и засунул руки в карманы.

Нора понятия не имела, можно ли говорить с ним об Эрике и вообще, что сказать, если он спросит, куда делся его папочка. К ее облегчению мальчик не задавал никаких вопросов. Он послушно прошел за ней в ее пристройку и уселся на диване.

Его первые обращенные к ней слова сразу же вогнали ее в ступор.

– У тебя есть видеоигры? – глядя на нее отцовскими зелеными глазами, спросил он.

– Нет. У меня нет телевизора.

Он покосился на ноутбук и кивнул.

– А что вообще у тебя есть?

– У меня…

Говорить ребенку, что у нее почти ничего нет, было как-то неудобно. Все-таки она чувствовала перед этим пареньком вину – хотя бы за Эрика, который сейчас не чувствовал вообще ничего. Его мать испытывала слишком уж явную радость от мысли, что у нее высвободился целый день, а отец лежал почти без сознания. Нужно было сделать для него хоть что-то.

Долгая пауза сказала все вместо нее, и Парис только покачал головой, а потом вытащил из кармана мобильник и уткнулся в него.

Что с ним было делать? Она не могла оставить работу на целый день, поскольку от этого зависел ее скромный доход. Убедившись, что Парис не строит планов на побег, поиски отца или революционную кампанию, Нора поспешила к своему ноутбуку и надолго засела перед клавиатурой.

Она занималась любой работой. Верстала страницы, писала несложные программы, создавала анимации и строила трехмерные модели. Работа в интернете приносила необходимые деньги, но забирала почти все время.

Только часа через три Парис отложил телефон и стал оглядываться в поисках розетки – игрушка стремительно теряла заряд. Нора без слов указала ему на дальний угол комнаты. Он оказался неприхотливым и немногословным – просто прошел куда надо, воткнул зарядное устройство и оставил погасший телефон прямо на полу. К этому времени она успела справиться с дневной нормой заданий, и потому смогла отодвинуть свой инструмент для зарабатывания денег хотя бы на ближайший час.

– Когда мама заберет тебя? – спросила она, повернувшись к нему.

Парис посмотрел на свое запястье, поджал губы, подсчитывая оставшееся время, а потом поднял лицо:

– Еще три часа.

Его не интересовало, почему Эрик не показывается на глаза и вообще, что с ним происходит. Исходя из этого, Нора сделала вывод, что такие уикенды у мальчика случались не раз. Но кто же занимался им в прошлые времена, когда ее здесь еще не было? Ей хотелось поговорить с ним, но она не решилась даже близко подойти к этой теме. Слишком уж нагло бы это выглядело.

– Я пойду, пожарю сырные шарики, – сообщила она, заглушая желание пуститься в расспросы.

– Это что – обед такой будет? – вяло поинтересовался он, даже не повернув к ней головы.

– Нет, это просто, чтобы перекусить перед обедом. На тебя тоже рассчитывать?

Он ухмыльнулся, на мгновение превращаясь в миниатюрную копию Эрика, несмотря на свои светлые волосы – будущий муж Норы отличался своими роскошными каштановыми кудрями. Позже выяснилось, что блондинистая шевелюра Париса была результатом трудов стилиста – совсем как у его мамы.

– Парочку, – неопределенно дернув плечом, согласился он.

– Хорошо.

Кухня действовала успокаивающе. Правда, тот факт, что Парис остался совсем один, немного ее тревожил, но, несмотря на это, ей было все-таки приятно побыть вдали от него хотя бы немного. У Норы не было специального оборудования – даже обыкновенного миксера или дешевого блендера – поэтому она натирала сыр по старинке, и на готовку уходило много времени. И все же, когда по дому разнесся аромат поджаренных сырных шариков, Парис не удержался и заглянул к ней.

Он по-хозяйски прошел внутрь кухни и сел за стол.

– Ты часто готовишь еду? – неожиданно спросил он.

На этот вопрос отвечать было не стыдно.

– Всегда.

– Ты кухарка?

– Нет.

– И кто ты тогда?

Вот и добрались до самого главного.

– Я, наверное, скоро выйду замуж за твоего отца, – честно, но осторожно ответила она.

– Ты его любишь?

– Разве для этого обязательно любить?

Нельзя было говорить такое ребенку, но он, очевидно, уже и так был отравлен взрослой жизнью и этой проклятой откровенностью отношений. Один развод его родителей уже чего-то стоил.

– А и правда, – философски заметил он, поднимая одну ногу на стул и упираясь в нее подбородком. – Ты с ним спишь?

– Сколько тебе лет? – Она повернулась к нему.

– Двенадцать.

– Нет, я с ним не сплю.

– А если бы мне было восемнадцать, то ответила бы, что спишь?

Разговор становился все интереснее, и Нора радовалась тому, что с плитой было покончено. Она выложила все шарики на тарелку и подсела к Парису за стол.

– Нет, все равно сказала бы, что не сплю. Я живу здесь, а он у себя.