Ольга Хомич-Журавлёва - Галерея неудачников. и другие рассказы и повести

– Бабка, да ты чё, ваще ума лишилась? Ты с кем разговариваешь?! Да я тебя… – Лиходейкин сжал кулаки в бессильной злобе.

– Милок, да ты ж меня уже убил. Чего кипятишься то?

– Ну, ваще! Кто такой идиотизм придумал!

– Понимаешь, выбор у тебя не велик. Или, или…

***

Лиходейкин проснулся от собственного крика. Бросил взгляд на часы – пора было отправляться на службу.

К середине дня, в кабинет судебного пристава вошел его правая рука – Бакеев:

– Николай Афанасьевич, тут человечек из области звонил – очень надежный человечек. Проверка завтра намечается показательная. Перед мировым сообществом выслужиться хотят, мол, вот какая у нас демократия – невзирая на чины и звания, коррупцию выявляем, да виновных строго наказываем. Шепнули, что в нашей области выбор на вас пал – вам терять нечего, семьи то нет…

«Вот оно! И опять бабка правду сказала! Чёрт, да что всё так быстро то происходит, очухаться не дают». Лиходейкин позвонил в область, на что ему ответили, что ничего не поделаешь – комиссия с международными наблюдателями прибудет завтра, и чтобы как следует подготовились.

Лиходейкин рванул домой. Чёрт с ней – с собственностью! Денег на счетах при достаточно. Про большинство счетов никто и не знает. Наличных тоже прилично. Уже к вечеру он подъезжал к областному центру. Купив билет на ближайший самолет, а им оказался рейс на Питер, Лиходейкин вышел на крыльцо аэропорта, чтобы покурить. И в этот момент на него обрушился сокрушительный удар….

***

Плот под судебным приставом немилосердно швыряло из стороны в сторону. Чёрные волны ледяной лавиной накрывали еле держащегося за канаты, стягивающие бревна плота, Лиходейкина.

– Смешной ты. – печально произнесла старушка, спокойно сидящая на плоту, не обращая внимания на стихию. – Ну, куда ж ты собрался? В Питере тебя сегодня же найдут. Ты же у нас фигура заметная.

– Бабушка, милая, вопрос меня мучает, скажи – почему так внезапно со мной все эти напасти произошли? Ещё меньше месяца назад ни за что не поверил бы, что со мной такое произойдет…

– Не внезапно, милок, не внезапно. Долго ты копил чашу гнева. Наполнилась чаша. Всё. Время пришло. Ты лучше поезжай в Качикатцы, пока разрешают.

– А что, там меня искать не будут?

– Отчего не будут? Непременно будут – в федеральный розыск на тебя подадут. Но пока ты грехи свои искупаешь – словно и нет тебя…

– Так не бывает.

Старушка вздохнула:

– Что, всё-таки в Питер полетишь?

Голова Лиходейкина гудела, он поморщился от боли:

– Чем это меня шарахнуло? Кто-то убить хотел?

– Носильщик зазевался. Случайно, знаешь ли. А вообще, остановить тебя хотели, пока совсем поздно не стало. Так – что?

Лиходейкин зябко поёжился, поскрёб затылок:

– И где я там твои Качи… как их там… найду?

– Качикатцы. Вот и умница, – обрадовано встрепенулась бабка и скороговоркой затараторила, – девочка там слабая – пересадка мозга требуется. Мальчик трудный – того и гляди – посадят. А мама уже несколько раз руки на себя накладывала, да все неудачно. Калека теперь… Ну, да сам увидишь… Искупай уже, грехи то свои, пока можно…

***

Очнулся Судебный пристав в ночном тамбуре вагона, мчащегося в неизвестность поезда, с жестокой головной болью. В тамбур вошла проводница и грубо окрикнула:

– Эй, чего валяешься?

– Где я?

– Вот, уроды! Напьются вечно, потом себя не помнят.

– Не пил я. Стукнул меня кто-то.

– Ну-ка? Точно. Бедный, – посочувствовала проводница, помогая ему подняться. – Вот чего только не происходит в этом направлении.

– В каком направлении?

– Москва – Якутск. Запамятовал, что ли?

Лиходейкин не мигая, смотрел на рябое простоватое лицо проводницы, хлопая себя по карманам. Так – портмоне на месте, паспорт – тоже. «Ну, бабка, сон это, или уже на самом деле?.. Нет, но холодно реально».

Проводница отвела его в купе, согласно купленному им же самим билету.

– Странно, что вас не обокрали – у нас это обычное дело. Повезло, значит. Сейчас чайку вам принесу, согреетесь. Да компресс на голову сделаю…

– Спасибо. А вы Якутскую область хорошо знаете?

– Республику!.. Ну, знаю, в общем – я из самого Якутска родом. Тебе то куда надо?

– Деревня Качи. Не подскажете где?

– Качикатцы наверное? Село такое. Других Качей не знаю. Да не боись, доберешься. Родня у тебя там?

– Да, вот. К жене, да к детям и еду…

– Заждались, небось, – сочувственно покачала головой проводница.

– Заждались…

Больше старушка судебному приставу никогда не снилась.

Мужчина, сделав тонкий комплимент, осекся, наткнувшись на холодный, высокомерный взгляд дамы. Смутившись, он забрал красиво упакованный пакетик с духами и пошел к выходу.

А у неё, как всегда, в таких случаях, слова застыли в горле. Надо было что-то сказать вежливое. Надо. Но она не умела отвечать на комплименты, ненавидя себя в такие моменты, и оттого становилась злой и неприступной. А всего-то надо было сказать что-то наподобие – «благодарю».

Глядя на удаляющегося клиента, Борислава Георгиевна неожиданно осознала, что застряла во времени. Ей тридцать восемь. Она работает в респектабельном парфюмерном Салоне «Диор» старшим менеджером, больше пятнадцати лет. Многочисленные зеркала салона, всегда услужливо отражали её умопомрачительно стройную фигурку, безупречный макияж и модную, элегантную стрижку каштановых волос, перышками спадающих на плечи. А как грациозно отражались в зеркалах её тонкие руки с изысканными перстнями и стройные ножки, в неизменно дорогущих туфлях из последних коллекций. Нет, любоваться собой Борислава Георгиевна могла до бесконечности. Одно удручало утонченного менеджера – она была так беспросветно одинока, что просто терялась от мысли – отчего ни один мужчина не желает её? Нет, их восхищенные взгляды она ловила постоянно. Но дальше взглядов дело не шло.

С грустью Борислава Георгиевна выслушивала истории продавщиц, которые были, по её мнению, страшны и тупы как пробки, о том, как их обхаживают покупатели. Да что там – с ними даже знакомятся на улицах! А сколько этих вульгарных пустышек – дурнушек за прошедшие годы повыскакивало замуж! И только она – гордость и красота солона «Диор», словно непотопляемый авианосец, уже многие годы неизменно рассекала по элитным залам, благоухающих дорогими ароматами. И ни один мужчина не пытался завязать с ней отношения.

Одно время Борислава Георгиевна уже начала подумывать – уж не стать ли ей лесбиянкой. Но и девушки не горели желанием терпеть её эгоцентричную особу.

***

В тот вечер был праздник восьмое марта. Совершенно дурацкий праздник, по мнению её мамы: «Этот праздник придумали жлобы. Да мужчины должны боготворить таких, как мы круглый год, а не в строго определенный день». И Борислава Георгиевна была с ней полностью согласна. Она никогда не праздновала этот день. Разве что, только на корпоративе, по необходимости. Подобная вечеринка с дежурными поздравлениями и мумифицированными цветами прошла вчера, где руководство подарило дамам по очередному флакону «Нины Риччи» – забывают, что ли, что дарили в прошлом году? Как бы то ни было, всё было чинно и элегантно. И сегодня, восьмого марта, весь коллектив салона честно отработал праздничный аврал.