Тамара Квитко - Любовью жить (сборник)

Нега любви и нежности.
Слова не значат – сердце слышит.
Под шелест падающего листа фиксирую мгновения
картин, мелькающих на внутреннем экране… Вслед —
электронно-мозговые потоки стремятся, вовлекая
воинство нейронов, отчего покрываются пятнами щёки,
потеют ладони, по телу бегут горячие волны.
Стараюсь увидеть в тебе частичку Бога. Дышу глубоко.
Разум посылает приказ: расслабься… Улыбаюсь.
Говорю про себя: люблю. Вслух тихо: люблю, люблю, люблю…
И в этом – правда жизни.

Так свет невесом —
и светло,
Так мысль невидна —
и дана.
Так солнце взойдёт —
и тепло.
Так любовь роднит —
навсегда.

Пока видишь цель – движешься вперёд.
Пока творишь – взращиваешь своё «Я».
Пока любишь – живёшь.
И в этом – правда жизни.

А над землёю звон стоит серебряный,
И купол смотрит в небо, ожидаючи,
И облаков гряда плывёт чуть медленней,
И луч скользит по золоту, играючи,
И на душе становится привольнее,
И время замирает в звуках пения,
И ниц падёшь, клянёшься жить достойнее,
И веришь в правоту долготерпения.

Сознание не желает подчиняться времени,
но часы делают своё…
Движение времени не уравновешивает Вечность,
ибо то и другое
для человека – реалии относительного масштаба
со склонностью
к непостижимости, превосходящие настолько,
насколько понятие
Бога превосходит и то и другое.

Время течёт сквозь нас, как и разные частицы —
кварки, лептоны, нейтрино, – не оставляя взамен ничего
и – надежду.
Понятие «время» возникло в сознании человека,
испугавшегося смерти?

И, угасанием томимы,
Дрова сгорают, жар даря,
И тлеют – углями в камине,
В пепл обращаясь не зазря,
И нам, но со своих позиций,
Как если б сообщить могли,
То, преступив порог амбиций,
Молили, чтобы их не жгли.

Сердце рвется, растёт тревога,
страх за близких и всё такое…
Влечёт не вперёд – назад дорога,
в прошлом больше находишь покоя.

То не кони по крыше,
Не усталый Пегас.
Капли капают свыше.
Луч сверкнул и погас.

Вижу нити дождинок,
Их серебряный рой;
Звёзд – без счёта крупинок
И луну надо мной.

На прозрачные нити
Нанижу я слова,
Этих тонких наитий,
Уловимых едва.

Этих капель-слезинок,
Ускользнувших, как ртуть,
Серебристых дождинок,
Застилающих суть.

В привычной тишине не слышен гул за рамой
и щёлканье часов. Слабеющим лучом бледнеет синева
и вспыхивает золотом заката, представив полотно,
не сотворённое земной рукою. И в этом – грандиозность
Замысла. Осмысленность – оставлена вовне.
Так обстоятельства
препятствуют навязчивым желаньям, порождая поле
несбыточности, топтанием на месте. Врозь —
действовать
труднее, если невозможней, и одиночество – есть путь
и тяжкий крест. Грех свой – один поймёт в толпе едва ли,
надеясь разделить его на всех в угоду фразе: чем хуже я?
И что же? В итоге то, что видим… Ум жаждет справедливости,
но тонет голос в шуме игроков, не видящих итог истории игры,
творимой во временном пространстве, идущими, как
на картине: Питер Брейгель Старший – «Слепые».

Любви связующие нити,
как тонущему – за соломку.
О ужас жизни, ужас смерти —
Нести судьбы своей котомку…
Чем жизнь труднее – в помощь вера,
Душе-царице так спокойней.
Пугает разве ада сера…
Один есть выход: жить достойно.

О, Время немое,
О, Время земное,
Беги хоть немножечко
Вспять…
Но ты – бесконечное и молодое —
Несёшься – тебя не догнать!
Давай потолкуем,
Давай поворкуем,
Как бег твой, скажи, превозмочь?
Ведь всё, что бытует,
Куда-то минует,
А всё, что приходит,
Куда-то уходит…
Пространство —
Ты Времени дочь?

Чем меньше событий —
Тем Времени больше.
Так, значит, кто ценит его,
Стремится забыться,
В себя углубиться,
От действия скрыться,
От мира уйти – от всего?
И в одиночестве,
Время лелея,
Растягивать сладостно миг:
Им наслаждаться,
В мгновеньях – спасаться,
Не зная того, что погиб?

Погиб для любимой —
Её ты не встретил,
Погиб для возможных друзей…
Зато ты во Времени что-то приметил,
Какую-то сущность узрел.
Оно для тебя растянулось – в мгновеньях:
День твой насыщен, велик
И застывает – скульптурой, в твореньях
Творцов и поэта, создавшего стих.

Едва ли сознаньем нам Вечность постигнуть
И в ней своё место найти,
И памятник – доли секунды – воздвигнуть,
Пред тем как навечно уйти…

Уже деревья цвет меняют,
Роняя листья – здесь и там,
Беспечно ветви подставляют
Студёным северным ветрам…
Приметой – с осенью разлуки —
Слезятся целый день дожди,
Нанизывая бисер скуки,
Стучат: не жди тепла, не жди…

Веленье Времени – веленье изменяться…
Весна стремится к лету, осень – к зиме,
И деревьям дано обновляться,
Цветам, траве, но не мне.
Не нам – людям, обезьянам, птицам,
Рыбам, паукам, зверям…
Сказкам, древним поверьям —
Не дано по весне сбыться.
Время нас метит меткой —
Неумолимо, спокойно,
С новогодней красавицей – ёлкой —
Год крадя ежегодно.
В неумолимости Времени
Есть бескорыстность движения:
Вновь породившего семени,
Орбиты земного вращения.

Время вбирает в себя лица, лики, вещи, столетия,
в пустоту своего невидимого, в полость своей пустоты.

В прошлое утекают и сны, даже сны – намёки
на будущее, и будущее погружается в сон прошлого, едва
проявившись явью… Вот что дано нам в кратчайший
миг – миг своего проживанья, миг своего непонимания,
миг бесконечных потерь, неосознанности
свершаемого, миг прощанья, перехода, ухода… В каждый миг,
в миг каждый… И богатства мира – ничто в сравнении
с мигом, мигом полноты своей ненаполненности,
своей пустоты в наполнении.