Владилен Елеонский - Kleliae manuscriptum. Исповедь дочери патриция

– Ты с ума сошёл. Оставь меня!

Юл не слушал. Он решительно шагнул ко мне и ухватил за край туники. Я дикой антилопой рванулась в сторону.

Туника с треском разорвалась надвое, и бронзовая пластинка, которую я продолжала хранить на груди в потайном кармане, поскольку продолжала считать её нашим с Марком талисманом, с глухим стуком упала на деревянный пол спальни.

Юл сразу же отпустил меня. Он живо нагнулся, поднял пластину, и вдруг лицо его озарилось такой радостью, словно он обрёл бессмертие и стал равным богам.

– Не зря, значит, я вернулся. Откуда она у тебя?

– Нос дал, – сказала я, солгав, сама не зная почему.

– Где он её нашёл?

– Где-то на конюшне, кажется. Я не интересовалась. Какая разница?

– Зачем ты тогда хранишь её?

– Нос сказал, что она принесёт мне удачу.

– Ты, в самом деле, глупая девчонка!

Юл вдруг круто повернулся на пятках и сел за столик в углу спальни.

– Свети сюда!

– Почему ты командуешь?

– Потому что я знаю всё или почти всё, а ты ничего не знаешь. Говорю тебе, мы сейчас с тобой раскроем заговор! Ты должна молиться на меня…

Я подкатила бронзовую лампу ближе к столику, она очень удобно передвигалась на колёсиках.

Юл положил пластину на стол так, чтобы была видна её вогнутая сторона.

– Прижми пластину к столу. Да не так. Крепче!

Костяная пилка мешала мне прижимать пластину к поверхности стола. Юл бесцеремонно вырвал пилку из моей руки.

– Дай сюда!

В следующий миг, я не успела глазом моргнуть, как он при помощи кончика пилки ловко нацарапал на вогнутой стороне пластины следующий текст: «IGNIS VESTAE TABUIT».

Я похолодела с головы до пят.

– Какие ужасные слова!

– Молчи лучше! Теперь мы сможем ввести в заблуждение заговорщиков. Поняла?

– Ничего не поняла. Как?

– Я знаю канал связи, который использовал Квинт.

– Откуда?

– Твой Марк сболтнул. Он ещё глупее, чем ты.

– Марк тоже связан с мятежниками?

– А ты думала, что Марк – патриот? Как бы не так! Уверен, что твой отец что-то прознал о его художествах, и твой ненаглядный Марк прикончил его.

– Не говори так. Мне становится очень страшно!

– Теперь ты поняла, из какого болота я тебя вытащил?

Юл поднялся, с насмешкой посмотрел мне прямо в глаза. Его тонкий шрам на щеке вдруг странно побелел.

– Ты с Римом или против него? Решай!

– Конечно, с Римом!

– Тогда иди сюда!

Юл отбросил пилку в сторону, она упала на ложе, и властно привлёк меня к себе. Его горячее тело обожгло меня, кажется, до мозга костей.

Я резко оттолкнула Юла от себя.

– Оставь меня! Ты – идиот, если полагаешь, что я вот так вот запросто ложусь с мужчиной.

– Однако я не просто мужчина. Я – твой спаситель!

– Запомни, я не верю в предательство Марка и никогда не поверю. Понял? Пусти!

Я хотела вырваться из неприятных объятий и выскочить вон из ужасной спальни. Юл, в самом деле, был слишком низкого мнения обо мне. Может быть, умом я поверила ему, но сердце отказывалось верить, а своему сердцу я верила больше, чем уму.

Остриё меча вдруг упёрлось мне в низ живота, не давая пройти.

Глаза Юла вспыхнули бешеным огнём.

– Ты будешь умирать долго и мучительно, а я всё равно добьюсь своего. От таких красавиц не отказываются. Ты – моё наслаждение!

– Очень странно, разве насилие может доставлять наслаждение?

– О, ты просто не знаешь! Давай попробуем. Сопротивляйся!

Остриё меча ещё сильнее двинулось вперёд. Глубоко вмяв тонкую ткань туники в кожу, оно больно укололо меня.

Глаза Юла полыхнули безумием, и я вдруг поняла, что малейшее сопротивление сейчас приведёт к крови, я буду стонать и умирать о боли, а он […]

[…] поэтому я пошла на хитрость.

– Скинь с себя всю одежду, я посмотрю, хорош ли ты. Юношам свойственно бахвалиться!

– Ах, ты, глупышка. Я тебя не обманываю!

Юл повернулся ко мне вполоборота и скинул с себя тунику. Он, в самом деле, был исполнен […]

[…] больше ни о чём не думала, и остриё пилки для ногтей погрузилось в шею Юла сбоку. Как хорошо, что в самый последний момент я нащупала её на ложе, которое становилось мне омерзительным до тошноты. Благодарю тебя, Священная змея, ты всегда со мной!

Юл жутко раскрыл рот, словно крупная рептилия, впавшая в агонию. Его взор помутился, но цепкие пальцы так схватили мои голые бедра, что я вскрикнула от острой боли, она буквально парализовала тело.

Изо рта Юла пошли розовые пузыри. В следующий миг он вдруг страшно изогнулся и сбросил меня с себя.

Я кубарем скатилась с ложа, сильно ударилась плечом о стену, в глазах полыхнула вспышка. Кажется, на какое-то время я потеряла сознание.

– Ты всё сделала правильно, о, моя богиня. Я всё видел, и всё знаю.

Лёжа на полу, я открыла глаза и увидела над собой склонившуюся фигуру Носа и его сочувственное лицо. Он подал мне мою алую верхнюю тунику.

– Твоя нагота прекрасна, но будет лучше, если ты прикроешь её.

– Благодарю тебя, Нос, – сказала я, поспешно напяливая тунику на голое тело. – А где Юл?

– Он сбежал. Как злой дух леса, согнулся в три погибели от раны, которую ты ему нанесла, и сбежал.

– Куда он побежал?

– Куда-то в подземелье.

– Как он может куда-то сбежать? Он же без одежды!

– Верно, он сбежал голый, словно только что выскочил из живота мамы.

Нос нёс ещё какие-то глупости, я больше не слушала его. Главное, что моя маленькая женская хитрость удалась.

Юл скинул с себя одежду. Я скинула с себя тунику. Он упал на ложе в предвкушении сласти, потому что я изобразила всё, как надо, – видела фрески в храме Венеры, – и он поверил.

Жестокий юноша вдруг расслабился в ожидании незабываемого захватывающего приключения, которое ему обещало моё тело, но он получил нестерпимую горечь. Юл так и не понял, кто есть на самом деле Клелия – дочь Гнея Клелия Воина!

Хитрость удалась, я избежала насилия над собой, но теперь я не знала, что делать. Я никак не могла понять, куда мог исчезнуть Юл. Он как сквозь землю провалился!

Слуги спустили тело сенатора во двор. Сильвия выла, как обезумевшая собака.

Я не находила себе места от ужаса и горя. Понятно, что надо было срочно сообщить об убийстве властям, но слуги ходили, как безумные муравьи, оставшиеся без матки. Все мои настоятельные просьбы и отчаянные требования они пропускали мимо ушей.

Вдруг на рассвете явился сенатский глашатай из Рима. Я обрадовалась, что вот, явился человек, который отвезёт весть о гибели сенатора в Рим, но глашатай вёл себя так, словно был глух.

Выглядел он, как добрый глиняный чан с вином, к которому приделали какую-то странную, плохо оформленную голову, она была, как будто кое-как вылеплена из сырого теста.

Тяжело дыша и отдуваясь, постоянно вытирая пот со лба платком, он встал в самый центр двора у фонтана, достал свой медный рупор и возопил страшным голосом: